— Так точно, — согласился Кавкайкин и с ним.
— Как хотите, — вздохнув, произнес Дзасохов и выпил. Вино было кислым.
— Ладно, не будем про политику, — предложил Серегин. — Кого ты, Юра, увидел там, в коридоре?
— Господа, — спохватился Кавкайкин, и глаза его опять заблестели. — Господа...
— Супругу военного атташе полковника Сугино увидел он, — сказал Дзасохов. — У прапорщика губа не дура. Дама действительно очень хороша. Едет к мужу. Жаль, в Никольске нам сходить, а то бы мы с Юрой непременно приударили за ней. — Дзасохов подмигнул Кавкайкину, и тот заулыбался. — Придется это удовольствие уступить Олегу Владиславовичу. Как вы, а?
— Может случиться международный скандал, — серьезно ответил Серегин, поднимаясь и глядя в окно, за которым, разворачиваясь, боком уходило в сторону зеленое хлебное поле...
В 1916 году особенно начали богатеть предприимчивые дельцы. Они появлялись, как грибы после дождя, удесятеряя свое состояние на поставках каустической соды, лекарств от диабета и гепатита, английской соли и хвойной смолы. Хотелось «красивой жизни», ресторанов, шантанов и кокоток. Вчерашний сморкач сегодня заказывал музыку.
В это время и прибыл во Владивосток Вилим Били. До него все новоявленные богатеи мало внимания обращали на свои костюмы. Носили визитки с торчащими наружу клетчатыми платками. Визитки заказывали у портных-китайцев. А те не знали, что такое мода или фасон. И вдруг в кофейнях и ресторанах стал появляться невероятно шикарный и элегантный мужчина.
— Удивительные эти русские, — говаривал он, — даже богатые и влиятельные господа не умеют одеваться как следует.
— Где уж нам... — отвечал какой-нибудь бывший сморкач. — Вы шьете за границей, а мы...
— Что вы, — говорил шикарный мужчина, — я шью у Вилим Били, знаменитого английского портного, который проживает в вашем прекрасном, экзотическом городе. Но он дорого берет, предупреждаю.
— Наплевать, — решительно обрывал задетый за живое сморкач.
Теперь около мастерской нового портного постоянно ожидали автомобили...
Однако через два года Вилим Били внезапно исчез. И появился вновь уже с оккупировавшими Приморье японскими войсками. И был он теперь не английским портным, а военным атташе Японии полковником Сугино. А нового хозяина мастерской по-прежнему называли Вилим Били.
Госпожа Кумико-сан, жена Сугино, возвращалась восточным экспрессом из непродолжительного пребывания в Токио.
— Конечно, она мила, — сказал в ответ на любезное приглашение Дзасохова Серегин, — но...
— Вот и приударь, — не унимался тот. — Ты не обременен семейными узами. Я как-то пробовал, да ничего не получилось. Этот толстяк Сугино ни на шаг не отпускает ее от себя. Да и с языком у меня туго.