Со ствола браунинга он перевел взгляд на обнажившуюся грудь, белую и нежную. Облизал сухие губы, с трудом поднялся:
— Ну, погоди, Танька...
Она так и просидела до рассвета, прижавшись спиной к колкому ворсу ковра.
Все это Таня рассказала Лоренсу и Горяеву. Лоренс неожиданно сказал:
— Будь я молод, Танечка, да ситуация будь другая, увез бы вас куда-нибудь.
— В партизанский отряд, — подсказал Горяев.
— Да? — обрадовалась Таня.
— А почему бы и нет? — оживился Лоренс. — Хотя бы на время. — Но тут же в голосе послышалось сожаление. — Понимаете, Танечка, ваши сведения бесценны, они многим нашим жизнь сохранят. Вам действительно надо отдохнуть. Но потерпите еще немного. Сейчас это очень важно. Прошу вас...
Таня сидела потупившись.
— Ладно. Постараюсь, — потухшим голосом согласилась она. — Только не знаю, долго ли выдержу. Он мне омерзителен. Ведь я такое слышу от него... Застрелить хочется! — уже тверже закончила она.
— Потерпите. Совсем чуточку, — повторил Лоренс. — Обещаю, скоро переправим вас к партизанам. И постарайтесь поберечь себя. Николай Иванович немного проводит вас.
— Не надо. Вы лучше сами поберегитесь. Что я еще не сказала... Пожалуй, главное. Дзасохов намекал, что вышел на ревком. Какой-то Сапего к нему попал, предает всех.
Лоренс и Горяев тревожно переглянулись.
— Тогда до свидания, Танечка, — протянул ей руку Лоренс. И, не дожидаясь пока Таня уйдет, буквально скомандовал Горяеву:
— Немедленно предупреди товарищей. Кого успеешь...
В сумрачном просторном зале в здании Морского штаба шло заседание Военного совета. Присутствовал даже адмирал Старк, державшийся нагло при любой власти в Приморье.
— Меркулов долго не продержится, — сказал редактору газеты Возжинскому недавно назначенный начальник контрразведки полковник Бордухаров. — Слишком много говорит о себе. Я — то, я — се.
Возжинский, перестав ковырять спичкой в зубе, буркнул, не поворачиваясь:
— А что ж ему говорить, «мы»? Так он еще не Николай Второй.
Бордухаров недовольно задвигался, засопел:
— Ну, вы, извините, тоже нашли, с чем сравнить.
— Не с чем, а с кем. И потом, бросьте, в конце концов, эти свои монархические иллюзии. Колесо истории в обратную сторону не вращается. Это исключено. — Сморщившись, он поцыкал зубом, бросил под ноги спичку. — И что вы за люди?
Полковник, наклонившись к Возжинскому, зашипел в ответ:
— Так ведь чего-то святого, мать вашу перемать, прошу пардону, должно остаться у русского человека? Это вам, эсерам...
— Успокойтесь, Вадим Сергеевич...
Глава правительства Меркулов говорил:
— Надо воспользоваться разногласием в лагере красных. В этом я совершенно согласен с уважаемым полковником Токинори, присутствующим здесь.