Однорукий усмехнулся. – Мне тоже кажется многое из ваших обычаев мерзким и отвратительным, так что мы квиты. Влад, – продолжил он, обращаясь ко мне, – герцог обязательно попытается отомстить тебе любым возможным способом. Он любил своего сына очень странной любовью. Ты и твои близкие уже его враги. Я отомщен. Я могу уйти спокойно. Когда герцог попробует причинить тебе вред, ты его прикончишь. Тебе будет это нетрудно сделать.
Он надолго присосался к кружке. Падре говорил все верно. Сумасшедший. На лице легкая радость и печаль, как у человека завершившего тяжелую и приятную работу. Больной.
– Ты понимаешь, что я не могу тебя отпустить? – сказал падре однорукому.
– Да.
– Где ты хочешь уйти?
– На заднем дворе. Сейчас никого там нет. Ненужно лишних разговоров, – сказал гвардеец.
– Пойдем, – поднялся падре.
– Пойдем. Влад, проводи меня.
Вчетвером мы вышли на задний двор корчмы. Темное небо, яркие звезды, луны, освещающие все вокруг своим светом, прохладный ветерок. Красота.
– Надеюсь, Вы понимаете, что обо всем произошедшем не нужно много говорить? – спросил однорукий.
– Конечно, – буркнул Матвей. – Ты так и не сказал свое имя, воин.
– Незачем. Для своих близких я мертв уже давно, а для вас я умру сейчас.
Воин отошел с падре в сторонку и стал смотреть на небо.
– Что происходит? – наклонившись к Матвею, тихо спросил я.
– Смотри, – ответил он.
Падре возложил руки на голову воина. Появился неяркий свет.
– Я отпускаю эту душу, – громко сказал он, – Создатель, будь к ней справедлив.
Свет стал ярче. Вдруг вся фигура воина покрылась языками темного пламени. Он заскрипел зубами и рухнул на колени. Да что же это такое? Падре отошел на несколько шагов в сторону и с печалью смотрел на происходящее. Воин уже лежал на земле и извивался от боли, извивался молча. Внезапно он замер и вытянулся в струнку. Пламя вспыхнуло и погасло.
– Покойся с миром, если сможешь, – падре подошел к лежащей фигуре и, наклонившись, коснулся рукой лба воина.
Тело рассыпалось мелкой черной пылью, которую набежавший ветерок радостно поднял в воздух и унес прочь. Писец.
– Прощай, воин, – мысленно произнес я.
– До встречи, Влад, – донесся шепот ветерка.
Молчание.
– Сегодня ночью я уезжаю из Белгора, – сказал падре, – и мне хотелось бы поговорить с тобой, Влад. Наедине.
Понятно. А Вас, Штирлиц, я попрошу остаться.
Матвей внимательно посмотрел на падре, пожал плечами и вернулся в корчму, едва протиснувшись между клонами, неизвестно когда появившимися на крыльце. Падре глядя ему вслед, усмехнулся.
– Умеешь ты, Влад, располагать к себе людей, начал он. – Я понимаю, что ты делаешь это не специально, так получается, но все равно завидно. Тот же Матвей, битый волчара, сейчас наверняка стоит за дверью и при малейшем подозрении бросится тебя защищать, и если ситуация будет сложной, попытается меня убить. Может быть, ему это и удастся, – задумчиво добавил падре.