Я считаю неотъемлемым, революцией завоеванным правом рабочих и крестьян самим устраивать съезды для осуждения и решения как частных, так и общих дел своих. Поэтому запрещение таких съездов центральной властью, объявление их незаконными (приказ № 1824) есть прямое наглое нарушение прав трудящихся.
Я отдаю себе полный отчет в отношении ко мне центральной государственной власти. Я абсолютно убежден в том, что эта власть считает все повстанчество несовместимым с своей государственной деятельностью. Попутно с этим центральная власть считает повстанчество связанным со мною и всю вражду к повстанчеству переносит на меня. Примером этому может служить упомянутая статья Троцкого, в которой он, наряду с заведомой ложью, выражает слишком много личного, враждебного мне.
Отмеченное мною враждебное, а последнее время наступательное, поведение центральной власти к повстанчеству ведет с роковой неизбежностью к созданию особого внутреннего фронта, по обе стороны которого будет трудовая масса, верящая в революцию. Я считаю это величайшим, никогда не прощаемым преступлением перед трудовым народом и считаю обязанным себя сделать все возможное для предотвращения этого преступления. Наиболее верным средством предотвращения надвигающегося со стороны власти преступления считаю уход мой с занимаемого поста. Думаю, что после этого центральная власть перестанет подозревать меня, а также все революционное повстанчество, в противосоветском заговоре и серьезно, по-революционному отнесется к повстанчеству на Украине, как к живому, активному детищу массовой социальной революции, а не как к враждебному стану, с которым до сих пор вступали в двусмысленные подозрительные отношения, торгуясь из-за каждого патрона, а то и просто саботируя его необходимым снаряжением и вооружением, благодаря чему повстанчество часто несло невероятные потери в людях и в революционной территории, которые, однако, были бы легко устранимы при ином отношении к нему центральном власти. Предлагаю принять от меня отчеты и дела.
ст. Гяйчур, 9 июня 1919 г. Батько-Махно".
II. Нестор Махно о себе[9]
(Письмо Н. Махно к П. А. Аршинову.)
"Как только ты уехал, дорогой друг, через два дня я занял город Корочу (Курск, губ.), выпустил несколько тысяч экземпляров "Положения о вольных советах" и сейчас же взял направление через Вапнярку и Донщину на Екатеринославщину и Таврию. Ежедневно принимал ожесточенные бои – с одной стороны с пехотными частями коммунистов-большевиков, которые шли по нашим следам, а с другой стороны – со второй конной армией, специально брошенной против меня большевистским командованием. Конечно, ты нашу конницу знаешь,- против нее большевистская, без пехоты и автоброневиков, никогда не устаивала. И я, правда, с большими потерями, но удачно расчищал перед собой путь, не меняя своего маршрута. Наша армия каждым днем доказывала, что она есть подлинно-народная революционная армия,- по создавшимся внешним условиям она логически должна была бы таять, а она росла и людьми, и богатым военным снаряжением.