— Я тебе Робби не отдам. — Эммелин дрожащей рукой подняла пистолет.
Ханна часто задышала — мертвенно-бледная в лунном свете.
— Не будь дурочкой, Эмми.
— Я не дурочка.
— Тогда опусти пистолет.
— Нет.
— Ты же все равно не выстрелишь.
— Выстрелю.
— И в кого же из нас? — спросила Ханна.
Робби уже стоял рядом с ней, и Эммелин с дрожащими губами переводила взгляд с одного на другого.
— Ни в кого, — продолжала Ханна. — Ведь правда?
Лицо Эммелин искривилось, и она всхлипнула:
— Правда.
— Вот и убери пистолет.
— Нет!
Я не смогла сдержать стона — трясущимися пальцами Эммелин поднесла оружие к виску.
— Эммелин! — воскликнула Ханна.
Эммелин уже рыдала, сотрясаясь всем телом.
— Отдай мне пистолет, — просила Ханна. — Давай поговорим. Все уладим.
— Как? — хриплым от слез голосом крикнула Эммелин. — Ты вернешь мне Робби? Или заберешь его себе — как забрала их всех? Па, Дэвида, Тедди?
— Ты ошибаешься, — пыталась возразить Ханна, но Эммелин ничего не слышала:
— Хватит! Теперь моя очередь!
И тут что-то грохнуло. Фейерверк. Все подпрыгнули. Лица заалели, сотни красных огоньков отразились в озере.
Робби закрыл глаза руками.
Ханна метнулась вперед, выхватила пистолет из ослабших пальцев Эммелин. Отскочила.
Эммелин бросилась к ней, лицо — маска из помады и слез.
— Отдай! Отдай, а то закричу! Если вы уйдете, я всем все расскажу! Расскажу, что вы сбежали, и Тедди тебя найдет, и…
Бах! На этот раз зеленый.
— …никуда не пустит. Он запрет тебя дома, и ты никогда больше не увидишь Робби, и…
Бах! Серебряный.
Ханна запрыгнула на какую-то кочку. Эммелин, рыдая, бежала к ней. Гремел салют.
Звуки музыки неслись над деревьями, над озером, над недостроенным летним домиком.
Робби втянул голову в плечи, зажал ладонями уши и стоял — бледный, с расширенными глазами.
Он зашевелил губами — слов не было слышно — и показал Ханне на Эммелин.
Бах! Красный.
Робби дрожал, кричал что-то. Лицо исказила паника.
Ханна испуганно обернулась к нему. Она-то все слышала. Уверенность ее куда-то исчезла.
Фейерверк кончился, с неба падали последние звездочки.
Тут и я услышала, что кричит Робби.
— Стреляй же! Стреляй! — надрывался он.
Кровь заледенела у меня в жилах.
Эммелин остановилась, как вкопанная.
— Ханна? — словно маленькая девочка, всхлипнула она. — Ханна!
— Стреляй в нее! — кричал Робби. — Она все испортит!
Он побежал к Ханне.
Та, не веря своим глазам, уставилась на него.
— Стреляй!
Робби будто с ума сошел.
— Я не могу, — ответила наконец Ханна. У нее затряслись руки.
— Тогда отдай мне пистолет. — Он подбежал уже совсем близко. — Я смогу.
Даже я поняла — и впрямь сможет. Отчаяние и решимость были написаны у него на лице.