Он откинулся чуть назад, затем подался вперед, завороженный картиной. Я заметила, как странно, неподвижно висели вдоль тела его длинные руки.
Он все стоял, наклонив голову, впитывая в себя увиденное, когда за его спиной хлопнула дверь, и в библиотеку, с китайской шкатулкой в руках, ворвалась Ханна.
— Дэвид! Мы придумали, куда отправимся в этот раз…
И замолчала, когда Робби обернулся и поглядел на нее. Он чуть улыбнулся, и эта улыбка так преобразила его лицо, что я даже подумала, не приснились ли мне грусть и меланхолия. Лишившись серьезности, оно стало открытым, мальчишеским и очень симпатичным.
— Простите, — пробормотала порозовевшая растрепанная Ханна. — Я приняла вас за брата.
Она поставила шкатулку на край кушетки и торопливо одернула белое платье.
— Прощаю, — улыбнулся Робби еще веселей, чем в первый раз, и снова повернулся к картине.
Ханна уставилась ему в спину, не зная, куда деваться от неловкости. Она, как и я, ждала, что он наконец подойдет, подаст ей руку, назовет свое имя — как это принято, когда знакомишься.
— Так много сказано — и такими скупыми средствами, — сказал он наконец.
Ханна посмотрела на картину, но ее загораживала спина Робби. Не зная, что ответить, она только смущенно вздохнула.
— Невероятно, — продолжал он. — Вы так не считаете?
Его невоспитанность явно сбила Ханну с толку. Ей ничего не оставалось, как подойти и встать рядом.
— Дедушка не очень любит эту картину, — пытаясь выглядеть беззаботной, сказала она. — Считает ее дешевой и вульгарной. Поэтому и засунул ее сюда.
— А вы сами как считаете?
Ханна будто впервые посмотрела на полотно.
— Может быть, она и дешевая. Но уж точно не вульгарная.
— Откровенность не может быть вульгарной, — кивнул Робби.
Ханна украдкой взглянула на его профиль, будто собираясь спросить, кто он, как попал сюда, почему любуется дедушкиными картинами у них в библиотеке. Она действительно открыла рот, но не смогла найти нужных слов.
— А зачем ваш дедушка повесил ее тут, если считает вульгарной? — спросил Робби.
— Потому что это подарок, — ответила Ханна, радуясь, что наконец-то знает ответ. — От одного важного испанского графа — он приезжал к нам охотиться. Это ведь испанский художник.
— Да, Пикассо. Я и раньше видел его работы.
Ханна удивленно подняла брови. Робби улыбнулся:
— В книге, мне мама показывала. Она из Испании, у нее там оставались родные.
— Испания… — мечтательно повторила Ханна. — А вы ездили туда? Видели Куэнку? Севилью? Бывали в замке Алькасар, в Сеговии?
— Нет. Но мама так много рассказывала мне о родных местах, что мне казалось: я их знаю. Я часто обещал ей, что когда-нибудь мы вернемся туда вместе. Лучше зимой — ускользнем, как птицы, от английских холодов.