«Сколько же там было градусов?» — подумал Гегель, но доктора спрашивать не стал.
— Что вы наделали, — тихо пробормотал Хирт. — Столько трудов, столько трудов…
— Сами виноваты, доктор. Надо быть посговорчивей.
Эрвин не мог оторвать взгляда от римлянина. Тот оттаивал так стремительно, будто жарился на горячей сковороде. Преодолевая отвращение, Гегель сунул в ящик руку и вздрогнул — его металлические стенки действительно излучали тепло.
— Вы включили аварийную систему разморозки, — безучастно сообщил Хирт. — Теперь процесс пойдет очень быстро.
— Надеюсь, этот древний итальянец действительно для вас что-то значил, — сказал Гегель. — Ненавижу тратить силы впустую.
— Хорошо, — Хирт опустил голову, ссутулил плечи и, спотыкаясь, словно незрячий, пошел к стоявшему у стены креслу. — Считайте, вы своего добились. Я расскажу вам все, что вы хотели узнать.
— Вот это другой разговор, доктор. Я внимательно вас слушаю…
Странный звук, раздавшийся за спиной Гегеля, заставил его обернуться.
Легионер смотрел на него широко открытыми глазами.
— Черт, — пробормотал Гегель. — Как это возможно?
Римлянин, в котором минуту назад жизни было не больше, чем в куске замороженной трески, пытался сесть в своем ящике. Руки с черными потрескавшимися ногтями хватались за стальные стенки.
Глаза, в которых не было радужки — одни огромные расширенные зрачки — с безумной тоской смотрели на оберштурмбаннфюрера.
— In Silva Nigra, — проговорил хриплый, надтреснутый голос. — In sacra Silva Nigra…[2]
— Он живой? — крикнул Гегель.
Хирт часто закивал головой.
— Я же говорил вам — это самый удачный наш экземпляр.
Ожившее и одушевленное тело… Конечно же, он живой…
— Заперты, — бормотал между тем человек в ящике, — заперты лесами и болотами, попавшие в западню… они были перебиты теми, кого прежде убивали, как скот, так что жизнь их и смерть зависели от гнева или от сострадания варваров…
— Он рассказывает о гибели своего легиона, — пояснил Хирт. — Римляне попали в засаду…
— Я учился в университете и знаю латынь, — перебил его Гегель.
— Посреди поля белели скелеты, где одинокие, где наваленные грудами, смотря по тому, бежали ли воины, или оказывали сопротивление… были здесь и обломки оружия, и конские кости, и человеческие черепа, пригвожденные к древесным стволам… Стояли жертвенники, у которых варвары принесли в жертву трибунов и центурионов первых центурий…
— Что случилось с тобой? — крикнул Хирт по-латыни. — Что случилось с тобой, легионер?
Римлянин продолжал вылезать из ящика, но это получалось у него плохо — мышцы не слушались, руки беспомощно скользили по гладкому металлу. Но он по-прежнему не отрывал взгляда от Гегеля и продолжал монотонно бубнить: