Именно моей, я никак не мог перепутать.
"Ни фига себе, — подумал я, и душа моя закипела от возмущения. — Значит, что же? Значит, анонимы круглосуточно за нами наблюдают, и нет в школе места, где бы можно было расслабиться и побыть наедине с собой. Это уже не школа, а какой-то изуверский концлагерь".
Громко топая, я прошел к своему столу, сел и откашлялся.
Директор Иванов повернулся ко мне.
— А, пришел уже, — как ни в чем не бывало проговорил он. — Что так рано?
И даже не счел нужным выключить изображение.
Я молчал: пускай объяснится, если сумеет.
Но Иванов вовсе не собирался оправдываться. Совсем наоборот.
— Сколько же энергии ты затратил на эту ерунду! — укоризненно сказал он. — Удивляюсь я вам, ребятишки: ну, зачем вам столько вещей? Что за жадность такая к неодушевленным предметам? В комнатах и без того нет свободного места, а они громоздят еще и еще… Учились бы у пернатых друзей: в их гнездах нет ничего лишнего.
— У меня тоже ничего лишнего, — буркнул я.
— Ты так полагаешь? — удивился Иванов. — Тогда скажи мне, пожалуйста: зачем тебе бар? Я не замечал за тобой склонности к горячительным напиткам.
— Бар для красоты, — отвечал я.
— Ты считаешь, что это красиво? — Директор пожал плечами. — Ну, дело твое.
И он выключил изображение.
Но брюзжать не перестал.
— Подумать только: освоили дивный дар природы, способность материализации пространства, и на что мы это тратим? На жвачку. Да, представь себе: все твои предшественники, все до единого, первым делом настряпали себе тонны этой омерзительной жвачки, которая теперь прилипает к каблукам на каждом шагу. Удивительно, что ты еще до этого не додумался…
"А кстати, — подумал я. — Что мы, хуже других?"
— Вот-вот! — желчным тоненьким голоском воскликнул директор. — Это стадное чувство: все жуют — и я жую. А ты видел когда-нибудь жующую птицу? Да попади ей эта ваша жвачка в клюв — птица немедленно умрет. Умрет от омерзения!
Похоже, Иванов не собирался прекращать этот кипеж и объясняться за свое некрасивое поведение. Пришлось мне взять инициативу на себя.
— Скажите, наставник, разве это хорошо — подглядывать за девочками?
— А кто девочка, ты? — осведомился директор. — Извини, я не знал.
Его наглость меня ошеломила.
— Я не себя имею в виду, хотя всё равно неприятно. А что скажут девочки?
— Я тебя не понимаю, — нахмурился Иванов. — При чем тут девочки?
Девочки были очень даже при чем. Наверняка скрытые видеокамеры установлены и у Сони, и Леночки Кныш, и у моей Черепашки.
То есть, Иванов, Петров и Николаев имеют возможность беспрепятственно любоваться тем, как наши девчонки переодеваются, принимают душ… да мало ли что.