Поющая кровь (Бейли) - страница 114

Когда Лико вернулся, она была уже голая, под простынями. Он поставил кувшин и чашу на маленькую подставку и налил ей воды. Со словами благодарности она взяла из его рук чашу и осушила, после чего вернула ее.

— Ты так и не спросил, как меня зовут, — вырвалось у нее наконец.

Он подоткнул ей верхнюю простыню до самого подбородка.

— Это не важно, — ответил он. — Ты пришла с добрыми намерениями, чтобы предупредить о своем сыне. — Он придвинул к ней ее меч.

Она закусила губу:

— Нет, я пришла, чтоб найти его.

Лико склонился над лампой, готовый загасить ее. Но прежде чем сделать это, он помедлил, успев ей подмигнуть.

— Но ведь ты сперва предупредила нас. Видишь? Как я и говорил. — Он задул лампу, и в комнате стало темно. — Когда настанет время, ты узнаешь, что должно будет сделать.

Она услышала, что он повернулся к выходу, хотя и не видела его.

— Меня зовут Самидар, — тихо шепнула она, — хотя большинство людей называют меня Стужей.

Она не знала, услышал ли он ее.

Тоскливое чувство одиночества исподволь овладевало ею, пока она лежала в темноте, вслушиваясь в малейшие шорохи, способные нарушить тишину. Но постепенно мягкость тюфяка и прохлада простыней притупили ее чувства и стали уносить в царство сна. Она повернулась на бок и слушала отдаленный, приглушенный стук своего сердца. Влага выступила в уголках ее глаз, повисла на ресницах.

Последняя мысль определила настроение ее снов.

Она почувствовала себя такой старой.

Стужа проснулась со смутным воспоминанием о странной песне, звучавшей в ее ночном сне. Все же какие-то строки продолжали крутиться в голове, и, лежа на спине, она старалась разгадать, в чем их смысл, сложить их вместе с другими обрывками, которые она запомнила, как если бы это были части головоломки.

Но даже если бы она не помнила слов, забыть того, кто пел их, невозможно. Лицо его всплыло в памяти — недосягаемое, потустороннее.

— Кимон, — тихо простонала она, прижимая тонкую простыню к груди. Его голос издалека отозвался мучительным эхом, замирая.

Она села и опустила ноги с постели. Небо за единственным окном было все еще темным, нигде не было видно ни огонька. Она прислушалась, не раздастся ли хоть какой-нибудь звук, означавший, что кто-нибудь еще не спит.