— О чем ты говоришь? Ты же служишь в его армии. Как так — угнетает?
Самидар дотронулась до плеча своего младшего сына, и он снова замолк.
— Ты носишь форму солдата Риотамуса, — указала она.
— Каждому человеку хочется есть. — В его словах послышалась горечь. — Я познал голод, матушка, я испытал это, когда его челюсти терзали мой пустой желудок. Король хорошо платит своим людям. И поэтому я служу ему.
Он еще выпил и отставил пустую кружку в сторону.
— Все, что происходит в столице, нас почти не касается, — сообщила она ему. — Дашрань — тихий городок, и Риотамус по большей части даже не замечает его. Здесь уже давно нет своего гарнизона. Ворота города стоят открытыми, на стенах нет часовых. — Она посмотрела на свои руки и затем взглянула прямо ему в глаза: — Но до нас дошли тревожные слухи, да и солдаты недавно рыскали здесь.
— Искали мятежников, — поделился секретом он. — Сообщили, что их предводитель находится где-то здесь, это колдун по имени Ороладиан.
Она подняла бровь:
— Колдун?
Кел наполнил свою кружку водой из кувшина.
— Об этом предводителе известно немногое. Мы даже не знаем, как он выглядит. — Он пожал плечами. — И все равно Риотамус охотится за ним. Это просто безумие.
— Почему ты не оставишь службу? — наивно спросил Кириги, беря еще кусок мяса.
Кел посмотрел на него, сощурив глаза.
— Возможно, я скоро так и сделаю, — сказал он и припал к кружке.
— Матушка! — Рука Кириги с куском мяса застыла в воздухе. — Ты побледнела! Что случилось?
Самидар встала и, пройдя через всю комнату к двери, устремила взор на далекие горы, полностью освещенные теперь взошедшим солнцем.
— Ты сказал «колдун»?
Кел обернулся к ней со скамьи:
— Кириги прав. Ты выглядишь так, будто только что заглянула в бездну.
Она обхватила себя руками и прислонилась к косяку, крепко зажмурив глаза, охваченная смутным страхом.
— Мне приходилось заглядывать в бездну, — сказала она, — но даже тогда мне не было так страшно, как сейчас, когда ты сообщил эту новость. — Она открыла глаза и сквозь слезы пристально посмотрела на сына: — Ты не спросил о своем отце.
Кириги медленно привстал.
— Я решил, ты уже рассказала ему, — мягко произнес он. — Для этого я так надолго оставлял вас наедине.
— Рассказала о чем? — спросил Кел. — Где отец?
Время успокоило боль, но все еще оставался шрам — грубый, воспаленный и болезненный. Она ударила по стене кулаком:
— Мертв. Мы с Кириги похоронили его там. — Она указала на горы. — Он, бывало, любил там бродить или охотиться. Говорил, что это самое спокойное место на свете. Когда был чем-то расстроен, уходил туда, чтобы побыть одному. Возвращался всегда в приподнятом настроении. — Она обернулась и встретилась взглядами с Келом. — Он больше никогда не вернется. — В ее голосе послышался лед.