Было далеко за полдень, когда Джой достигла предместий города. Волки остановились раньше, чем он, опасаясь жилищ человека в дневном свете. Люк проследовал дальше, пока не увидел, что Джой достигла подстриженной лужайки домика. Даже люди, мимо которых шла Джой, не видели его. Она, казалось, тоже не замечала их, когда прошагала до широкого крыльца, прислонившись в чрезвычайной усталости к двери прежде, чем открыть ее и исчезнуть внутри.
Он стоял позади деревьев в течение долгого мгновения, жестоко раздираемый противоречиями, стремясь идти к ней снова и зная, что не может так поступить. Однажды он уже совершил эту ошибку. Наконец, он подчинился молчаливому зову своих братьев и вернулся назад в лес, присоединяясь к ним, пока они нетерпеливо ждали среди полос света и тени, испещряющих лесной ковер. Не ответить на их призыв было невозможно, и он не сопротивлялся ему.
Как и прежде, он бежал, чтобы ее запах не касался его ноздрей, чтобы забыть чувство ее тела в своих руках, хотя теперь он бежал не один. Волки прыгали и бежали вокруг него, и он разделил лидерство с альфа—волчицей стаи, когда они покинули испорченные человеком земли и возвратились под защитный покров его владений.
Они бежали, затем замедлили темп, дожидаясь заката, потом ведущая волчица поймала след добычи, и они включились в охоту. Олень, который бежал перед ними, неосторожно получил царапину, но был быстр и отважен, несмотря на недостаток, который сделал его добычей волков. Они взяли шанс, что дала им природа, чтобы стать сильней, освобождая племя оленей от слабых и больных.
Сегодня охота была успешной, хотя так бывает не всегда. Люк сидел в стороне, пока волки пировали, даже возбуждение и истощение от долгого бега не освободили его от ее присутствия. Волки знали это, они поглядывали на него и держали дистанцию, заискивающе порыкивая, когда он к ним приближался. Он всегда был несколько отдален от них, но сейчас чувствовал себя поистине одиноким. Теперь было только одно средство от одиночества, раз и навсегда.
Люк ударил кулаком по изломанной поверхности скалы, на которой сидел. К текущему моменту он уже усвоил урок. Он заплатил — и заставил ее тоже заплатить — за то, что проигнорировал предупреждение, которое подсказывали чувства. Она думала, что он сумасшедший или того хуже, и у нее были все основания так полагать. Эта мысль причиняла больше боли, чем он думал. Никакая другая женщина никогда не могла заставить его испытывать подобное. Он должен забыть о ней, как и сказал Джой забыть о нем.
Но теперь он понимал до мозга костей, что Джой не была обычной женщиной. И он узнал ее достаточно хорошо, чтобы понять, что несмотря на его предупреждения и угрозы, она не оставит свою сумасшедшую идею, в которой он обещал свою помощь. Как легко он дал это обещание, когда думал, что может взять ее и потом расстаться, как с любой другой женщиной.