Неуклюжесть объяснений была столь не характерна для него, что Джой почти остановилась. Бертранда рывком заставила ее возобновить движения, фыркнув от смеха.
— Ох.
Джой попробовала вообразить эту настойчивую пожилую женщину, охраняющую ее с вилами или чем—то еще, защищая ее невинность. Картина была настолько смешной, что у Джой разом исчезло все плохое настроение. Она улыбнулась Люку с искренним изумлением:
— Понятно.
Внезапно пожилая женщина выпустила ее руку и остановилась так внезапно, что Джой налетела на нее. Та неожиданно крепко стояла на ногах. Она бросила пронизывающий удивленный взгляд на Люка и с быстротой молнии снова перевела взгляд на Джой.
— Я была права, не так ли, мальчик? После всех этих лет. C'est bien elle…[13]
Люк замер абсолютно неподвижно там, где стоял, каждый его мускул был напряжен и готов к внезапному движению. Он говорил так быстро и жестко, что Джой почти сразу же потеряла нить разговора. Монотонность его голоса и свирепый огонь в глазах напугал бы большинство людей до глубины души, Бертранда же просто смотрела на внука с холодной невозмутимостью до тех пор, пока не закончилась последняя сердитая тирада.
Затем, как будто ничего не произошло, она снова схватила Джой за руку, широко улыбнулась и кивнула. Пока Джой беспомощно оглядывалась через плечо на Люка, которого трясло от с трудом сдерживаемой ярости, его бабушка уверенно потащила ее через пролесок перед деревней. Джой чувствовала себя так, будто ее влекла некая первобытная природная сила, совладать с которой не было никакой надежды. Выражение лица Люка, стоящего и наблюдающего за ними, говорило ей о том, что он был в такой же растерянности, как и она.
В одном Люк был прав — его бабушка сделала все, чтобы Джой чувствовала себя, как дома. Маленький деревянный домик, куда Бертранда притащила ее, был не совсем первобытным, хотя обогревался старомодной печью и освещался свечами. Он состоял только из двух комнат, одна из которых совмещала в себе кухню и жилое пространство, в прилегающей же к ней спальне стояли две маленькие кровати, спинки которых были разукрашены прекрасной резьбой с изображением диких животных.
Только после того, как Джой отдохнула, приняла ванну, наполненную водой подогретой на печи, насладилась кружкой бульона, от которой шел пар, за ней пришел Люк. При помощи жестов и нескольких слов на французском и английском с сильным акцентом Бертранда настояла на том, чтобы Джой сняла свою грязную одежду. Их заменили пара огромных, но очень теплых шерстяных носков, длинные бриджи и большой вязаный свитер. Одежда не была стильной, но в ней Джой ощутила себя одной из деревенских, а это, казалось, было для нее важнее всего.