Вольнодумство оказалось тесно связанным с достоинством.
С этих пор русские цари, с одной стороны, будут воспитывать в русском офицерстве кастовость, а с другой – будут искоренять вольнодумство.
И что в результате? Поражение в русско-японской войне. Генералы, как говорили тогда, продались.
На генеральские должности не попадали вольнодумцы, люди смелые, решительные, самостоятельно мыслящие.
Генералы еще раз предадут царя. В 1917 году.
И при этом, надо сказать, война всегда выдвигала прекрасных офицеров: Брусилов, Деникин, Врангель, Колчак– можно и дальше перечислять. И образование, надо бы отметить, у офицеров Генерального штаба тех времен было такое, что просто закачаешься.
Отменное было образование. Один Маннергейм чего стоит.
Есть ли в сегодняшней, российской армии такое место, где дается офицерам хорошее образование? Есть. ГРУ. Как минимум два языка и эрудиция.
И кастовость тут пока что не истреблена. Так что берегите ГРУ.
Хотя все в этом мире тлеет.
Нетленным остается только человек. Человек, полученный в результате отбора.
Надо отбирать людей. Отбирать, отбирать, отбирать.
Все дело в людях.
И в отношении к ним.
* * *
Если министр обороны, читая доклад о своем министерстве, аббревиатуру ВВС произносит как «Би-Би-Си», то объяснение этому явлению надо искать у дедушки Фрейда.
К чему я все это? Да так. Ни к чему. Просто мысли вслух. Так. О своем.
Этим летом я побывал на военно-морском салоне в Петербурге. Там у причала встал один натовский корабль и один наш. «Испанец» выглядел сытым, довольным. У трапа – никого, но видеонаблюдение ведется, конечно. А наш «Стерегущий» – покрыт специальным покрытием. По типу стелс. Невидим. Не берет радар. Или почти невидим.
– Действительно не берет? – спросил я.
– Считается, что не берет! – ответили мне.
– Но из космоса видно же?
– Конечно видно!
Правда, кое-где покрытие уже отслаивается, а у трапа «Стерегущего» все тот же матрос в бушлате (и чего человека не жалеют, в бушлат нарядили, лето же), и штык-нож у него на поясе болтается.
Я, как только этого вахтенного увидел, так и подумал: «Господи, ничего не меняется!» – тот же матрос, тот же бушлат, тот же штык-нож. У натовцев жизнь человеческая видна во всем, у нас – все по-прежнему.
А штык-нож удивительное оружие. Когда надо, он ничего не способен проткнуть, а когда не надо – входит как в масло.
На салоне оживление, суета. Много разведчиков. Я их сразу отличаю. Взгляд у них – то цепкий, то ленивый, равнодушный, а то и радостный. Они каждый год нас посещают. Не забывают. Интересуются, умер ли гигант. Интерес во взгляде то и дело сменяется равнодушием – умер. Или радостью – не ошиблись, умер.