сына Александра и крещении его в тот же день священником этой церкви Кириллом Яковлевым
[10] .
Ермолай Фёдорович ещё с 1814 года был знаком с дядей Анны, генералом Константином Марковичем Полторацким – оба командовали бригадами в дивизии Олсуфьева.
Вот как характеризовал Е. Ф. Керна военный писатель генерал–лейтенант А. И. Михайловский–Данилевский, автор знаменитого «Описания Отечественной войны 1812 года»: «Керн был среднего роста, худощав, и нрава весёлого. Беззаботный, доверчивый, не бережливый на деньги, никогда не помышлял он о завтрашнем дне. Война составляла его стихию. Особенно отличал его принц Евгений Вюртембергский, а чтобы заслужить внимание сего знаменитого сподвижника императора Александра, надлежало явить опыты храбрости необыкновенной. Действительно, в сражении надобно было любоваться Керном»[11].
Первый год своего замужества Анна прожила в Лубнах под присмотром отца. Она ещё не осознала в полной мере тех изменений, что произошли в её судьбе. Однако у неё быстро появилось и усиливалось с каждым днём жизни с армейским служакой–генералом отвращение к мужу. Некоторое разнообразие в её жизнь вносили редкие поездки с мужем по его служебным делам в другие города.
Во время одного такого вояжа в Полтаву в том же 1817 году на балу, устроенном по случаю смотра 3–го корпуса генерала Ф. В. Остен–Сакена, состоялось знакомство Анны с императором Александром I.
«Сакен <…> указал государю на меня и сказал ему, кто я, – писала А. П. Керн в воспоминаниях „Три встречи с императором Александром Павловичем“. – Император имел обыкновение пропустить несколько пар в польском прежде себя и потом, взяв даму, идти за другими. Эта тонкая разборчивость, только ему одному сродная, и весь он, с его обаятельною грациею и неизъяснимою добротою, невозможными ни для какого другого смертного, даже для другого царя, восхитили меня, ободрили, воодушевили, и робость моя исчезла совершенно. Не смея ни с кем говорить доселе, я с ним заговорила, как с давнишним другом и обожаемым отцом! Он заговорил, и я была на седьмом небе и от ласковости этих речей, и от снисходительности к моим детским понятиям и взглядам!
Он говорил о муже моём, между прочим: «C'est un brave soldat» (Храбрый воин). Это тогда так занимало их! Потом сказал: «Venez a' Petersbourg chez moi» (Приезжайте ко мне в Петербург). Я с величайшею наивностью сказала, что это невозможно, что мой муж на службе. Он улыбнулся и сказал очень серьёзно: «Il peut prendre un semester» (Он может взять полугодовой отпуск). На это я так расхрабрилась, что сказала ему: «Venez plutout a' Loubnu! C'est si beau Loubnu!» (Лучше вы приезжайте в Лубны! Лубны – это такая прелесть!) Он опять засмеялся и сказал: «Je viendrai, absolument, je viendrai!» (Приеду, непременно приеду!)