Пушкин увиделся с Евпраксией Николаевной, уже баронессой Вревской, в начале 1835 года, когда она, будучи в очередной раз беременной, вместе с матерью и сестрой приехала в Петербург и остановилась у его родителей.
Осень 1835 года Пушкин провёл на Псковщине. По приглашению барона Б. А. Вревского он несколько раз бывал в Голубове, виделся с Евпраксией Николаевной и, по преданию, принял самое непосредственное участие в устройстве голубовского парка – помогал рыть пруд, рассаживал деревья и цветы. Пушкин относился к Борису Вревскому с явной симпатией, искренним дружеским расположением и с удовольствием гостил в имении супругов. Барон был достаточно умён и тактичен, чтобы не ревновать жену к поэту.
В 1836 году, побывав в Голубове после похорон матери, Пушкин писал поэту Н. Языкову: «Поклон Вам от холмов Михайловского, от сеней Тригорского, от волн голубой Со–роти, от Евпраксии Николаевны, некогда полувоздушной девы, ныне дебелой жены, в пятый раз уже брюхатой…»
Е. Н. Вревская в очередной раз приехала в Петербург 16 января 1837 года, за десять дней до роковой дуэли. Она остановилась в доме своего деверя Степана Александровича Вревского на Васильевском острове. Пушкин навестил её сразу же, как только узнал о приезде.
25 января, за два дня до поединка, Пушкин написал письмо приёмному отцу Дантеса, барону Геккерну, и, сдав его на городскую почту, отправился на Васильевский остров к Вревской. Здесь состоялся его откровенный разговор с Евпраксией Николаевной, во время которого поэт рассказал ей о своей семейной драме и намерении стреляться. Евпраксия Николаевна пыталась напомнить Пушкину о детях, на что он ответил, что надеется на обещание императора позаботиться о них. Вернувшись в Тригорское уже после дуэли, она поделилась услышанным с матерью, и Прасковья Александровна позже писала А. И. Тургеневу: «Я почти рада, что вы не слыхали того, что говорил он перед роковым днём моей Евпраксии, которую он любил, как нежной брат, и открыл ей своё сердце. – Моё замирает при воспоминании всего услышанного. – Она знала, что он будет стреляться! И не умела его от того отвлечь!»
26 января, накануне дуэли, Пушкин вышел из дома в шесть часов вечера и, вероятно пожалев о том, что рассказал Евпраксии Николаевне, направился к Вревским и взял с неё слово никому не говорить об услышанном, которое она сдержала.
Известно, что и Наталья Николаевна Гончарова знала – а может, просто догадывалась – о их былой любви, и ревновала мужа к Евпраксии Вульф.
Дочь Евпраксии Николаевны по воле матери сожгла всю переписку сестёр Вульф с Пушкиным.