– Товарищ подполковник… Время!
Командира всегда поднимают первым – это закон. И только он дает команду к общему подъему. В этом есть своя правда, согласно которой группа не должна видеть командира сонным. Кроме того, каждый часовой в глубине души надеется, что командир настолько не выспался, что разрешит, предположим, еще час сна. И тогда часового сменят, и он тоже успеет какое-то время вздремнуть. Но в этот раз подполковник Занадворов излишней доброты не проявил, включил «подснежник», встал и дал негромкую будничную команду:
– Подъем! Готовимся к маршу.
Дольше всех расталкивали, как обычно, подполковника грузинской разведки. Если в марш, даже при увеличении темпа движения, он уже научился включаться и даже «второе дыхание» научился обретать, то бороться со сном Элизабару было трудно. Тем не менее Мелашвили встал, едва услышал тяжелые шаги приближающегося майора Тихомирова. Капитана Джабраила Дидигова вообще никто не будил, и команду он не слышал, поскольку не имел «подснежника», но встал сам – почувствовав вокруг себя движение, сразу понял, что пора собираться, и сунул руки в лямки своего рюкзака.
Ночной марш по извилистой и не слишком светлой лесной тропе, изобилующей выступающими над поверхностью корнями деревьев, был уже не таким быстрым, как по высокогорью, где кислорода меньше, но где видишь, куда ступаешь. Приходилось соблюдать осторожность, и подполковник Занадворов снова разрешил пользоваться фонарями, как и раньше, в пульсирующем режиме. Впрочем, фонарь включал не каждый. Поскольку шли практически одной колонной – глаза в спину идущему впереди, – то хватало, чтобы фонарь время от времени вспыхивал в руках того, кто двигался на три-четыре человека впереди. Этого света хватало, чтобы увидеть впереди очередные препятствия и запомнить их.
Теперь тропа тянулась по дну ущелья, большей частью лесистого, но местами лес прерывался скалистыми породами, и тогда идти приходилось среди широких трещин, словно бы угрожающих закрыться. Впрочем, все хорошо знали, что произойти это может только при сильном землетрясении, которого сейсмологи не обещали. И вообще сильные землетрясения на Северном Кавказе – редкость, хотя небольшие порой и случаются. Но в скалах не задерживались не из страха, что трещины закроются, а потому, что темп марша здесь, где тропа была утоптана за много лет и где не было корней, о которые легко было споткнуться, повышался. Фонарями, правда, пользоваться не перестали, несмотря на то что камней на тропе не встречалось. Но свет ночного неба в трещины проникал плохо, и видимость была скверной. Потом опять выходили на лесистые участки. И так несколько раз, пока не начался новый подъем на перевал.