Когда послышался глухой стук в потолок, мы затихли - это был сигнал, означающий, что кто-то находится у входной двери. Возможно, это соседка мадемуазель Винчи пришла взять взаймы молока, но в любом случае даже ложная тревога заставляла наши сердца сжиматься. Хотя мне было только семь лет, я знал достаточно, чтобы чувствовать страх и беспомощность, не в силах изменить что-либо.
Не могу сказать, как долго мы сидели так, прислушиваясь к шагам и приглушенным голосам наверху. После сигнала опасности время перестало существовать. Билл обнял рукой Жанетту, пытаясь ее успокоить, хотя у самого выступил пот на переносице. Иногда он с тревогой поглядывал на потолок.
Когда открылась дверь, мы все вздрогнули, а Билл вскочил на ноги, доставая пистолет.
Лицо моего отца выражало смесь твердости и тревоги. "Несколько дней немецкие солдаты будут расположены в нашем доме", - сказал он. Его голос был приглушен, а шепот почти неразличим, так что нам приходилось старательно вслушиваться. Но тон голоса не допускал возражений. На секунду он остановился взглядом на Жанетте. Это был задумчивый, оценивающий взгляд. В то время я не понял, что он означает, но теперь - да. Отец понимал, что Жанетта стала уже достаточно взрослой девочкой, и лучше всего было бы спрятать ее от немцев. Затем он посмотрел на Билла, и мне стало ясно, что он обеспокоен за него.
"Вы, двое, оставайтесь с американцем", сказал он нам. "Сидите тихо. Ничего не случится, если вы не примитесь шуметь". И он закрыл дверь, оставив нас одних.
Я не могу описать, насколько ужасной была наша первая ночь. Даже сегодня я желал бы, чтобы в той комнатушке были хотя бы часы. Успокаивающее тикание вносило бы уверенность в нас, отмечая течение времени, помогая забыть о бродящих наверху людях с автоматами. Тоска и ужас слились вместе в бесконечный унылый поток.
Второй день был не лучше, хотя к этому времени мы немного освоились с ситуацией. Билл взял на себя роль защитника Жанетты, постоянно обнимая ее своей рукой. Так как мне не было чем заняться, я замечал, как они касались друг друга; как пальцы Билла нежно касались руки Жанетты; как ее пальцы переплетались с его; как их головы склонялись, соприкасаясь губами. Мы не могли разговаривать, не могли двигаться под страхом быть замеченными, но между моей сестрой и этим американцем уже было многое сказано. Этой ночью что-то случилось наверху. Позднее я узнал, что один из солдат потрогал мою одинадцатилетнюю сестру - неподобающим образом, и мой отец возмутился. Были слышны звуки ссоры и крики, и звон разбитой посуды, и затем пистолетный выстрел. Мой отец не пострадал - другой солдат дернул стрелявшего за локоть, и сбил прицел. Затем солдата перевели в другой дом, и все успокоились.