Легко себе представить, какой огромный труд потребовался для того, чтобы на свет появилась эта книга. Такой труд по силам не каждому, он требует особого творческого склада, требует одержимости в лучшем смысле этого слова – подлинной увлеченности замыслом. Ну что ж, Овчинникову это по плечу.
Поразительно жаден до жизни этот человек! Я, пожалуй, еще ни разу не встречал столь трудолюбивого журналиста. Подумать только: за годы работы в «Правде» он сумел, как никто другой, изучить Китай, потом Японию, а затем, когда неисповедимые редакционные пути привели его на европейский плацдарм, он начал с той же методичностью и упорством вгрызаться в совершенно новый – уже третий по счету! – каменный слой познания. Правда, главные интересы его остались все же на Востоке.
Впервые я увидел Всеволода Овчинникова без малого два десятилетия тому назад, когда он, будучи совсем молодым человеком, с группой стажеров, набранных нами из выпускников московских учебных заведений, впервые вошел в наш редакционный зал совещаний. Стажерам предстояло начинать с азов, и мы, старшие их товарищи, в меру своих сил и возможностей помогали им делать первые шаги в журналистике.
Молодые люди, что называется, пришлись ко двору. Сегодня почти все они в строю правдистов; у каждого свой почерк, свой характер, свои литературные вкусы и привязанности. Но уменье и вера в себя пришли не сразу. Были раздумья; какой путь избрать, как и о чем писать, к берегу какой страны или континента держать курс. А вот у Всеволода все определилось сразу: прежде всего – Восток!
Ему было в ту пору всего двадцать шесть лет. Но жизнь его сложилась сурово. Он прошел трудную школу. Овчинников принадлежит к тому поколению, которое вступало в сознательную жизнь под грохот артиллерийских залпов и бомбовых ударов второй мировой войны. Он был школьником в Ленинграде, когда началась эта война. Страшная блокадная зима 1941/42 года, потом эвакуация с семьей в далекую Сибирь. Работа в сочетании со школой, учеба в армии – вот только повоевать не пришлось! – и, наконец, институт, изучение трудного китайского языка, диплом с отличием и сразу же – «Правда».
Как уже было сказано, главное направление в творчестве этого будущего журналиста-международника определилось сразу. Что же касается манеры письма, которую он избрал, то вот она: сплав публицистики и художественной прозы, органическое соединение точности мысли и образности языка.
Овчинникова послали в Китай. Там он почувствовал себя как рыба в воде. Сразу ушел на большую глубину. Копил драгоценный груз наблюдений, испещряя десятки записных книжек своим аккуратным почерком. Я с удовольствием вспоминаю, как он водил меня в 1956 и 1957 годах по улицам Пекина и рассказывал десятки интереснейших историй, каких не прочтешь в книгах.