– Доброе утречко, – прогудел циклоп. Нет, правда, сейчас он не казался страшным.
– А тебя Одноглазом зовут, да? – спросила Шура.
– Да, – кивнул тот.
– Это твое настоящее имя? – допытывалась она.
– Не-ет… – циклоп даже оставил свое занятие на мгновение, задумался. – Это имя дал мне господин Джамдир. А раньше у меня было другое имя, только я его не помню…
– А у тебя есть родители? – спросила девочка. – Братья, сестры?
– Ну… – Одноглаз промешкал. – Есть. Родители есть. А братьев вот столько, – он дважды растопырил правую руку. – И сестёр – две. Но это было, когда я жил дома, в горах, а сколько их теперь, я не знаю.
– А что случилось? – поинтересовалась Шура. – Почему ты живешь не с семьей?
– Меня поймали двуглазые, – понуро ответил Одноглаз. – Когда мы спустились с гор… Потом я попал к господину Джамдиру, он хороший хозяин, я ему верно служу…
– То есть вас много таких? – уточнила девочка. – Целое племя?
– Ну да. Старики говорят… – Одноглаз зачем-то посмотрел по сторонам, подкинул хвороста в огонь, укрепил над костром котел, а потом продолжил, понизив голос: – Раньше тут жили только такие, как мы. До того, как с юга пришли двуглазые! А потом нас вытеснили в горы, вот так вышло. Только я не знаю, правда ли это, я просто раб…
Он поднял подбородок, демонстрируя Шуре узкую полоску ошейника, почти скрывшуюся в складках кожи.
– Давай, я помогу, – предложила девочка, чтобы разбить неловкое молчание. Она видела, что черпак для громадных лап Одноглаза слишком мал.
Тот с радостью вручил ей черпак, и Шура принялась мешать в большом котле. Судя по всему, каша готовилась на весь отряд, не хватало, чтобы пригорела!
Но не это интересовало ее больше всего. Значит, циклопы жили тут очень давно? Еще до того, как пришли «двуглазые», то есть люди? И, может, Вещь и темные силы тут вовсе ни при чем? Так что, выходит, Джамдир лгал? Или просто не говорил всей правды?..
Задумавшись, Шура не заметила, как у костра прибавилось людей.
– Кашеварить помогаешь? – спросил женский голос. – Молодец, не пропадешь…
Оглянувшись, Шура увидела худощавую женщину, рослую, коротко стриженную. Наверно, ей не было и тридцати, но морщинки в углах глаз и около рта сильно ее старили.
– Ну, я бездельничать не привыкла, – пожала девочка плечами и добавила: – Меня Шурой зовут.
– А я – Нитмайя, – ответила женщина.
– Это имя такое? – спросила Шура, потом только догадавшись, что это может быть невежливо. Кто их тут разберет?
– Ну, на нашем языке это означает «волчья яма», – ответила Нитмайя. Точно, Джамдир же упоминал, что настоящие имена не называют, кому попало. – Мне десять лет было, в нашу деревню пришли какие-то… Мужиков никого, все на охоте. Ну, пришлось бабам самим… Я вот тоже кое-кого выманила в лес, а там как раз волчья яма была старая. Трое там остались, остальных наши мальчишки стрелами сняли.