Луи подложил дров в камин. Накануне Гийом Бувье притащил целую охапку поленьев. Луи снял ночную рубашку и оделся, натянув несколько пар чулок, как делал Малерб в период сильных холодов. Поэт приказал вышить на каждой паре букву алфавита и в один морозный день дошел до буквы L!
Затем Луи надел длинный камзол на короткий, из толстой шерсти, и подошел к постели. Жюли спала. Он поцеловал ее в лоб и, спустившись по винтовой лестнице в старой угловой башне, оказался на кухне. В руке он держал подсвечник, на плечи накинул плащ.
Он услышал, как прозвонили к всенощной[52] в монастыре Милосердия. Мадам Бувье была уже на кухне и разводила огонь в очаге.
— Вы сегодня рано, мсье, — удивилась она.
— Никак не мог заснуть, Жаннета.
— Поедите, мсье?
— С удовольствием, вчера вечером я не ужинал.
— У нас осталась пулярка от обеда. Могу подогреть бульон, а через минуту будет готов суп, я готовлю его для мужчин, которые работают во дворе.
Поеживаясь, Луи уселся на скамью перед огнем, пока мадам Бувье хлопотала. Очаг пока не давал тепла, и он следил, как языки пламени постепенно охватывают поленья.
Несколько раз за ночь он просыпался, не в силах отрешиться от того, что произошло накануне. В одном он был уверен: Россиньоль действительно беседовал с полномочным представителем папы. До сих пор Луи не допускал мысли, что шпионом может быть глава шифровального бюро — такое предположение казалось слишком невероятным. Но теперь отвергать его никак нельзя.
Кроме того, он видел Кольбера с мадемуазель де Шемро. Кто знает, чего пыталась добиться от него эта колдунья? Получить ключ от сейфа? Он с горечью одернул себя: одной беседы на приеме явно недостаточно, чтобы подозревать клерка в предательстве. Разве сам он не зашел с Прекрасной Блудницей слишком далеко?
Но больше всего занимала его мысли Луиза Муайон. Теперь он не был уверен, что ее послал за ним Сервьен. Возможно, она сказала правду: ей захотелось поговорить с ним о живописи, а помогла она ему из чистого любопытства. Что до кинжала, привязанного к ноге, ее объяснение было не столь уж неправдоподобным. В конце концов, гугеноты и особенно гугенотки пережили столько мучений, что у них были причины соблюдать особую осторожность.
Разве Гофреди не советовал ему всегда выходить из дома вооруженным?
Мадам Бувье поставила перед ним миску с дымящимся бульоном.
Кухня была большой, и всю стену занимал огромный камин, где на нескольких крюках висели котелки с водой. Служанки, как только встанут, нальют воду в кувшины и понесут хозяевам.
Почти всю кухню занимал длинный дубовый стол длиной в два туаза и четыре скамьи. Обычно тут и питались обитатели дома, поскольку первый этаж предназначался лишь для торжественных семейных обедов или приемов.