Канделария забубнила:
– Вечно про меня забывают.
– У моей мамуси была нелегкая жизнь. Она появилась на свет в начале двадцатых годов прошлого столетия. Родилась переношенной. Моя бабуля носила ее под сердцем четырнадцать месяцев. А как родила, так мамку сразу отдали в ясли.
– Что она несет? – взорвалась Канделария. – Мы так не договаривались.
Не обращая внимания на визги «мамаши», Розалия продолжала работать на камеру:
– Акушерка, принимавшая у бабушки роды, увидев мамусю, захотела засунуть ее обратно…
– Геннадий! Поставь нахалку на место! Я не позволю! Уйду! Справляйтесь без меня!..
Агафоновы вместе с Розалией скрылись в кабинете.
Вернувшись в гостиную, свекровь положила руки на костлявые плечи Канделарии.
– Прости меня, мать. Я погорячилась.
– Но это в последний раз! Последний!
– Розалия Станиславовна, скажите, что ваша мама не в себе, после того, как ее двадцать лет назад бросил муж.
Свекровь закивала.
– Снимаем.
Обнажив белоснежные зубки, Розалия промурлыкала:
– К сожалению, два десятилетия назад мою мамочку бросил отец. Как же она, бедняжка, переживала. Даже хотела перерезать себе вены, но не смогла найти лезвие. Психика дала серьезный сбой – проще говоря, мама немного спятила. В дом престарелых мы ее не отдаем из принципа. У мамуси есть собственная комната, но она предпочитает спать на диване в гостиной. Одевается исключительно в наряды восемнадцатого века. На время проекта мы планировали поместить мамочку в элитное учреждение имени Кащенко, но там нет мест.
Канделария больно ущипнула Розалию.
– Ай! Чтоб тебе облысеть, психопатка старая! – процедила свекровь.
Геннадий возвестил, что приветствие подошло к концу.
Все разбрелись по коттеджу.
– Камеры заработают в восемь утра.
– Все должны находиться в своих комнатах.
– Так мне уже сегодня спать в одной кровати с Розалией? – Сильвестр всем своим видом выказывал неудовольствие.
– Спи где хочешь, но к восьми изволь оказаться в постели рядом с супругой.
Мужик отошел к камину. Рудольф злорадно захихикал.
В семь утра Татьяна металась по дому:
– Через час начинаем. Всем быть в полной боевой готовности.
Розалия, вскочившая в половине шестого, крутилась у зеркала. Сильвестр стоял у окна.
– А вам не кажется, что вы чересчур перегнули палку с макияжем?
Отложив губную помаду, свекровь поправила русый парик:
– Мне никогда не кажется. А вот тебе не мешало бы привести себя в порядок. Переодень пижаму, ты выглядишь смешно.
– Другой нет.
– Тогда сними верх.
– Меня он устраивает.
– А меня нет!
Сильвестр скинул пижамную рубашку. Свекровь скривилась:
– Фу! Сильвестр! Немедленно надень рубашку.