— Значит, чип заключен в шарик. Какой же там должен стоять локатор или приемник, чтобы уловить волну, излучаемую в километре?
— Шарики у меня еще есть. Но разбирать их нельзя. Они саморазрушаемы. Меня предупредили.
— Догадываюсь. Попади такая машинка в руки врага или конкурента, он хрен с маслом в ней разберется.
Василий задумался.
— Конечно. Штучка хитрая. А ты бы смог раскусить этот орешек? Ты же головастый мужик, Алеша.
— Мне нужно еще раз глянуть на аппарат, и потребуются кое-какие приборы. Список я тебе составлю. Мне самому интересно покумекать над этой штуковиной.
— А сделать слабо?
— Чтобы делать, надо принцип механизма понимать. Попытка не пытка, чем черт не шутит.
Темное небо вдруг озарилось яркой вспышкой. Низкие облака побагровели, словно сквозь них просочилась кровь. Где-то вдали эхом раскатисто прогремел гром.
— Давай, Яшка, полный вперед. Через полчаса должны быть на месте.
— Раньше будем.
— Раньше не надо. Пожарные должны прибыть до нас. Они перекроют шоссе, и у нас будет повод остановиться и изображать зевак. Таких там немало соберется. Сольемся с толпой.
— Только выброси свой ствол, Вася. Пиджак слишком оттопырен. И Яшке прикажи сделать то же самое. Пожар пожаром, а взрыв взрывом. Ментов там тоже хватать будет. Район оцепят, и машины шмонать начнут. Это же теракт. От газа таких взрывов не бывает. Я знаю, какую смесь сделал.
— Хорошо кумекаешь. Не зря по окопам шнырял.
— А вот ты на удивление беспечен.
Оружие спрятали в лесу. Алексей даже не выходил из машины. Он не мог оторвать взгляд от яркого зарева, полыхающего из-за узкой черной полосы горизонта.
Чем ближе они подъезжали к месту, тем ярче и светлее казалось небо.
Как и предполагал Белоусов, шоссе было перекрыто. Шесть пожарных машин уже стояли, а новые все прибывали и прибывали. Тут и милиция, и врачи, и случайные автомобилисты. Народу собралось как на демонстрации.
Алексей взял свою палку, вышел из машины и, ковыляя, подошел к обочине. На том месте, где вчера еще стоял четырехэтажный особняк, ничего, кроме яркого гигантского костра, не было. Десятиметровые языки пламени рвались вверх, будто хотели обжечь небо. Картина выглядела страшно.
Белоусов знал, что он создал. С одной стороны, химик гордился собой, с другой — его обуял страх. Ведь все, над чем он работал, имело громадную разрушительную силу, которую он вручал кучке безжалостных солдат удачи.
Подойдя к милиционеру, наблюдавшему за пламенем, он спросил:
— Не знаешь, лейтенант, кого это подпалили?
— А с чего ты взял, что подпалили? — глянув на незнакомца, спросил офицер.