Пир (Сорокин) - страница 135

Молодой человек поднял лицо и быстро, но пристально глянул на обнаженные торсы стоящих. У каждого из них на плечах и в центре груди были старые и новые точечные шрамы. Некоторые были совсем белые, другие розоватые, лиловые; недавние шрамы покрывали коричневатые корки. Все пятеро стояли, опустив головы.

Молодой человек положил палку на одеяло, взял в левую руку пест, в правую шило и с трудом выпрямился на подрагивающих ногах.

– Печать тяжелой силы, – произнес он и стал быстро колоть стоящих шилом в плечи и грудь, тут же прижимая к ранкам медный пест, словно промакивая им кровь.

Впрочем, крови выступало совсем немного.

– Печать, печать тяжелой силы… печать тяжелой силы… – бормотал он, работая равномерно, как машина.

Пятеро принимали уколы молча.

В это время из кухни выбежали два молодых хорька и стали небыстро гоняться друг за другом между стоящими фаллосами. Юркие тела их бесшумно замелькали в каменном лесу.

– Печать тяжелой силы, печать тяжелой силы, – колол и бил юноша.

Хорек проскользнул у него между ног и стал обнюхивать замызганные сапоги Поспелова. Другой хорек прыгнул на своего сородича, и они, пища, покатились меховым клубком.

Юноша положил шило с пестом на одеяло, взял шкатулку, открыл. Шкатулка была полна сероватого порошка.


– Семя тяжелых… семя тяжелых… – забормотал молодой человек, прикладывая порошок к ранкам стоящих. – Сухая сперма тяжких, увесистых, неподвижных. Семя тяжелых… несдвигаемых, несотрясаемых, нешатких.

Закончив, он положил шкатулку на место.

– Ступайте.

Пятеро стали одеваться.

Хорек взбежал по юноше, оттолкнулся от его хилого плеча и прыгнул на вершину мраморного фаллоса. Другой хорек смотрел на него смоляными глазками, встав на задние лапки и шевеля усами.

Колбин взял клеенчатую сумку и осторожно двинулся к выходу. Назирова, Поспелов и Лисович двинулись следом. Отставший Самченко всхлипнул и быстро поклонился юноше, потом еще и еще раз.

– Мне не поклоны нужны, а вес, – устало отвернулся юноша.

Плача, Самченко поспешил за остальными.

Хорьки проводили их до стальной двери.

На улице Колбин уложил тяжелую сумку в багажник. Сели в машину в том же порядке и в половине восьмого медленно подъезжали к стадиону в Лужниках.

Здесь все было запружено людьми и машинами, конная милиция теснила людской поток, истекающий из метро «Спортивная», милиционеры хрипели в громкоговорители.

Колбин с трудом припарковал «мерседес». Вылезли, взяли сумку и смешались с идущей к стадиону толпой.

Людской поток шумно тек. По краям его стояла конная милиция и ищущие лишний билет с самодельными плакатами. Широкоплечий, злобно жующий толстяк вместо плаката держал в пухлом кулаке двести долларов. Две веселые девушки обмотали себя куском простыни с корявой надписью черным спреем: «ЛЮБЫЕ БАБКИ! + 100 ПОЦЕЛУЕВ!!!»