Но не сейчас. Не важно, что несколько минут назад он рвался вперед, как глава семейства, чей дом охвачен огнем, поскольку ему хотелось рассказать, как Йен, Джеффри и их удивительный помощник Езекия попали в засаду, расставленную воинами бурка, чтобы вся компания оказалась перед лицом идола с женским лицом: сейчас Пол почему-то почувствовал, что очень устал. С жестким треском захлопнулись ворота, через которые ранее можно было проникнуть при помощи белого листа. Завтра.
Завтра он начнет писать ручкой. К черту ручку. Жалуйся руководству, Пол. Никогда он не пойдет на это. Слишком раздражительной стала Энни.
Он прислушивался к монотонному гудению газонокосилки, видел тень Энни на траве, и, как это часто случалось, когда он думал о раздражительности Энни, ему вспомнился топор, который поднимается над его ногой, затем опускается. Жуткое неподвижное мертвое лицо, забрызганное его кровью. Он помнил все с поразительной ясностью. Каждое слово, сказанное ею, каждое слово, выкрикнутое им, скрежет топора, вынимаемого из разрубленной кости, кровь на стене. Кристально ясная картина. Он — это также часто с ним случалось — попытался заслониться от этого воспоминания и обнаружил, что уже поздно.
Поскольку кульминацией сюжета «Быстрых автомобилей» была автокатастрофа, едва не закончившаяся гибелью Тони Бонасаро, отчаянно стремившегося уйти от полиции (за описанием катастрофы следовал эпилог, в котором коллега покойного лейтенанта Грея проводил допрос с пристрастием в больничной палате Тони), Пол беседовал со многими жертвами катастроф. И от них он слышал кое-что любопытное. Конечно, разные люди говорили по-разному, но все их воспоминания, в сущности, сводились к одному и тому же:
Я помню, как сел в машину, и помню, как очнулся здесь. Между этими событиями — провал.
Почему ничего подобного не случилось с ним?
Потому, Пол, что писатели запоминают все. Особенно все, что связано со страданиями. Раздень писателя догола, укажи на любой крошечный шрам, и ты услышишь историю о том, как он появился. Большие повреждения порождают романы, а не амнезию. Талант — полезная вещь для писателя, но единственное непременное условие — это способность помнить историю каждого шрама. Искусство — это упорство памяти.
Кто это сказал? Томас Сас? Уильям Фолкнер? Синди Лопер?
Это последнее имя вызвало у него одно воспоминание, в данных обстоятельствах довольно горькое. Он почти услышал характерный икающий голос Синди Лопер, весело распевающей «Девчонки всегда веселиться хотят»: Папочка, знаешь, чего все девчонки хотят?