Он прикрыл глаза, прислушиваясь к шороху заколки в замке, и голос комментатора стих. Вот оно! Туго идет! Вот шатун! Его видно — он похож на гнутую дугу качалки, он давит на язычок замка, не дает ему выскользнуть, не дает Полу выскользнуть.
Детская игрушка. Главное — сохранять спокойствие.
Трудно сохранять спокойствие, когда так больно.
Левой рукой он взялся за дверную ручку и попробовал слегка надавить на заколку. Еще чуть-чуть… Еще чуть-чуть…
Мысленно он представлял себе, как шатун медленно движется в своей тесной пыльной нише, как медленно отходит язычок замка. Никто не просит, чтобы язычок отошел полностью, это никому не нужно — переворачивать качалку никому не нужно, если вспомнить метафору Тома Твифорда. Пусть только еще капельку отодвинется и отпустит дверь… Толчок…
Заколка гнулась и соскальзывала одновременно. Пол чувствовал это. В отчаянии он повернул ручку и толкнул дверь изо всех сил. Щелчок — и заколка переломилась пополам, причем одна половина провалилась в замок, и Пол был уже готов признать свое поражение, но вдруг осознал, что дверь медленно открывается, а язычок замка торчит, как железный ноготь.
— Иисусе, — прошептал он. — Благодарю тебя, Господи.
Давайте посмотрим повтор! — торжествующе завопил у него в голове Уорнер Вулф, и тысячи зрителей, сидящих на трибунах стадиона имени Энни Уилкс, а также миллионы телезрителей издали ликующий крик.
— Не сейчас, Уорнер, — прохрипел он и приступил к долгой, изнуряющей работе: принялся разворачивать инвалидное кресло так, чтобы оно оказалось точно напротив дверного проема.
31
Ему пришлось пережить скверную — не просто скверную, страшную, кошмарную минуту, когда показалось, что кресло не пройдет в дверь. Оно было шире, чем надо, не больше чем на два дюйма, но эти два дюйма все-таки были лишними. Она вносила его в сложенном виде, поэтому оно и было тогда похоже на магазинную тележку, мрачно сообщила ему память.
В конце концов ему удалось протиснуться — с огромным трудом — благодаря тому, что он наклонился вперед и ухватился руками за дверной косяк. Оси колес заскрежетали по дереву, но кресло все-таки выехало.
После этого он снова отрубился.
32
Из забытья его вывел ее голос. Он открыл глаза увидел двустволку, направленную на него. Глаза Энни сверкали от ярости.
— Пол, если ты так рвешься на свободу, — проговорила она, — я с радостью отпущу тебя.
И спустила оба курка.
33
Он вздрогнул, ожидая выстрела. Но ее, разумеется, не было в доме; его мозг уже сообразил, что видел сон.
Нет, не сон — предупреждение. Она может вернуться в любую минуту. В любую. Дневной свет, проникавший через полуоткрытую дверь ванной, стал ярче. Как будто полдень. Пол был бы рад, если бы сейчас пробили часы, но они упрямо молчали, так что он не мог узнать, насколько его догадка близка к истине.