А этот дурак посмел явиться сюда и завести пустой разговор о привидениях!
Но Колтер выглядел таким напуганным, что Джеффри сдержался.
— Мы очень любили мисс Мизери, то есть ее милость, — тихо проговорил он.
— Да, сэ-эр, так оно и было, — с жаром подтвердил Колтер, переложил шляпу в левую руку, а правой достал из кармана внушительных размеров красный носовой платок и оглушительно высморкался. Глаза его увлажнились.
— Мы все очень скорбим о ней. — Джеффри засунул руку под рубашку и принялся теребить бинты.
— О да, сэ-эр, и мы скорби-им. — Колтер говорил в платок, но Джеффри видел его глаза. Его гость действительно плакал, плакал всерьез, и поэтому Джеффри отбросил свое эгоистическое раздражение. — О, сэ-эр, она была хорошей госпожой! Удивительная она была госпожа, и прямо жутко смотреть, как убивается его милость…
— Да, она была хорошая, — мягко согласился Джеффри и почувствовал, что у него самого слезы подступают к глазам — как будто дождь собирается в славный летний день. — Знаете, Колтер, когда хороший человек от нас уходит, когда уходит особенно дорогой для нас человек, нам бывает трудно смириться с его уходом. Вот мы и воображаем, что этот человек все еще с нами. Вы понимаете, о чем я говорю?
— О да, сэ-эр! — воскликнул Колтер. — Но эти звуки, сэ-эр! Вы бы их слышали!
— Так что это за звуки? — терпеливо спросил Джеффри.
Он, полагал, что звуки, о которых говорит Колтер, — это не более чем вой ветра, усиленный воображением, или же бормотание барсука на берегу речки, протекающей неподалеку от кладбища. Он, совершенно не был готов услышать ответ Колтера:
— Кто-то царапался, сэ-эр! Похоже на то, что она там живая и хочет выбраться оттуда в мир живых, очень похоже, сэ-эр!
ГЛАВА 2
Пятнадцать минут спустя Джеффри в одиночестве подошел к обеденному столу. Он, раскачивался, словно моряк на палубе корабля в штормовую ночь.
Он, в самом деле чувствовал, как почва уходит у него из-под ног.
Он, мог бы поверить, что лихорадка, которую столь безоговорочно предрекал ему доктор Шайнбоун, наконец его настигла, но щеки раскраснелись и лоб приобрел восковой оттенок вовсе не от лихорадки, и ни из-за лихорадки руки его дрожали так, что он, едва ни выронил графин, с бренди. Если есть возможность — малейшая возможность, — что дикая мысль, поселившаяся в его голове после визита Колтера, окажется правдой, тогда он, не имеет права терять время.
Однако он, чувствовал, что если немедленно не выпьет, то упадет в обморок.
Джеффри Оллибертон, в первый и последний раз в жизни совершил абсолютно не характерный для него поступок: поднес графин к губам и сделал несколько глотков из горлышка.