– Вы оформили свой брак на правах раздельного владения имуществом, ведь так?
– Да, это была моя идея.
– А вы не боялись, что с ней что-то случится, если вы вдруг ее бросите?
– Нет, ничуть. Уверен, она бы вернулась в Кагор. Скорее всего, в ту же самую молочную лавку. Так что мне совершенно не о чем было беспокоиться.
– Между вами никогда не было разговоров о разводе?
– Нет. Я ни разу не заговаривал с ней об этом. Может, все дело было в том, что я так и не встретил женщины, которую бы полюбил настолько, чтобы расстаться с ней. Пару раз мне казалось, будто я нашел такую женщину, но теперь, на расстоянии, понимаю, что никогда ни одну женщину не любил так, как любил ее. Она этого не знает.
– А прежде чем жениться на ней, вы знали о существовании того, другого мужчины?
– Да, знал от нее самой. Она не сказала мне, что они жили вместе. Но все же я знал о его существовании еще до женитьбы. И еще о том, что она была с ним очень несчастлива. Я решил закрыть на это глаза. Ведь нельзя же требовать от тридцатилетней женщины, чтобы у нее не было никакого прошлого. И потом, я так хотел, чтобы она стала моей, что был готов закрыть глаза на что угодно, только бы заполучить ее для себя.
– А разве вы не могли бы жить с ней просто так? Не оформляя брака?
– Не знаю, тогда мне это как-то и в голову не приходило. С тех пор прошло уже двадцать четыре года. Будто другая жизнь.
– А сейчас, оглядываясь назад, вы не жалеете, что женились на ней?
– Какая разница, жалею я или нет, ведь все равно уже ничего не вернешь…
– Но все же ответьте, жалеете или нет?
– Я жалею обо всем, что сделал.
– Но насчет нее больше, чем обо всем остальном, не так ли?
– Да нет. Я пережил с ней такие счастливые мгновения, разве о таком можно жалеть… Из всего, что я могу вам рассказать, вас ведь интересует только она одна, разве не так?
– Не стану отрицать.
– Только из-за убийства?
– Вернее было бы сказать, что это убийство привлекло мое внимание к ней, заставило заинтересоваться ею.
– Потому что она не в себе?
– Скорее потому, что я увидел в ней человека, который так и не смог приспособиться к жизни.
– А то, что вы узнали от меня, навело вас на какое-то объяснение мотивов преступления?
– На несколько объяснений, отличных от тех, что приходили мне в голову до нашего с вами разговора. Но я не вправе выбрать одно из них, чтобы опубликовать в своей книге.
– Какая разница, это всего лишь слова. Все равно теперь уже ничего не изменишь.
– Вот только что вы сказали: «Какая разница, это всего лишь слова. Все равно теперь уже ничего не изменишь». Это ведь ваша обычная манера говорить, я прав?