– И что же вы теперь обо всем этом думаете? Считаете, что, как бы ни сложилась у Клер жизнь, она все равно закончилась бы преступлением, так?
– Вернее сказать, я вот что думаю: поскольку жизнь ее со мной была, так сказать, обычной, на уровне средней французской семьи, сравнительно безбедной в материальном отношении, без ссор и размолвок – неважно, стоит теперь об этом сожалеть или нет, – то, как бы ни сложилась ее судьба, скорее всего, она пришла бы к тому же самому прискорбному финалу.
Нет, положительно не могу себе представить, какой образ жизни позволил бы ей избежать этого преступления.
– А живи она с другим мужчиной? Где-нибудь совсем в другом месте?
– Да нет, думаю, нечто в этом роде, то есть какое-то преступление, она все равно бы совершила – в любом месте и с любым мужчиной.
– Мы тут с вами так много говорили о ней, и неужели после всего этого у вас не возникло ощущения, что кое-что все-таки можно было бы предотвратить?
– Думаю, даже останься наши отношениями такими же, как в первые годы, все равно вряд ли мне удалось бы понять ее больше. Я говорю только о себе – кто знает, окажись на моем месте другой, более внимательный, чуткий, что ли, может, он бы и понял, что она катится в бездну. Но все же я сомневаюсь, что он был бы способен предотвратить катастрофу. Мне никогда не удавалось догадаться, о чем она думает, что собирается сказать или сделать.
Может, за минуту до убийства у нее и в мыслях не было никого убивать. Вы не согласны?
– Не знаю. А она никогда не задавала вам никаких вопросов насчет узловых станций и пересечения железнодорожных путей?
– Да нет, какие вопросы. Что бы там ни говорили, уверен, это решение пришло ей в голову в самую последнюю минуту. Наверное, просто брела себе ночью по Виорну, думала, как бы избавиться от своей ноши, случайно оказалась около виадука, а в тот момент как раз проходил какой-то поезд – вот тут-то ее и осенило. Прямо вижу, как все было, будто рядом стоял. Думаю, тут этот полицейский не ошибался.
– А насчет головы, есть у вас какие-нибудь соображения?
– Ни малейших. На всякий случай я поискал в саду, в том углу, где растет английская мята, – никаких следов.
– А что бы вы могли сказать о причинах происшедшего?
– Я бы сказал, что все дело в ее безумии. Думаю, она всегда была не в своем уме. Просто никто не замечал, потому что безумие ее проявлялось только тогда, когда она оставалась одна, наедине с собой – особенно в собственной комнате или в саду. Именно там-то, должно быть, ей и приходили в голову всякие ужасные вещи. Я более или менее знаком с современными теориями и много отдал бы, если бы вы смогли задать несколько вопросов тому мужчине, полицейскому из Кагора, да только жаль – уже год, как его нет в живых.