«Ну вот, вляпался!» — уныло подумал Филька, но к доске всё же вышел и не менее громко, чем только что учитель, объявил:
— Александр Сергеевич Пушкин родился в 1799 году и вскоре написал замечательный шедевр русской словесности — «Евгения Онегина».
— Ты не в цирке! Читай отрывок! — потребовал Максим Максимыч.
— В сущности, что такое отрывок? — продолжал рассуждать Филька. — Разве он может выразить всю прелесть шедевра русской словесности?
Максим Максимыч полюбовался своими начищенными до блеска ботинками, подождал, пока смех в классе утихнет, и сказал:
— Хитров, если ты думаешь, что ты тут самый умный, то ошибаешься. Самый умный здесь я. Ну признайся, ведь ты книги даже в руках не держал?
— Я не держал в руках книги? Да я книг тысячу в руках держал, если не больше! — возмутился Филька.
Максим Максимыч искоса взглянул на свое отражение в оконном стекле, выпрямил спину и спросил:
— Так ты будешь читать отрывок или разглагольствовать?
— Я буду читать, но не сразу, — пообещал Филька. — Вначале мне хотелось бы изложить свой взгляд на литературу вообще. В прошлом веке почему так много читали? Потому что не было ни телевизора, не видака, не компьютеров. Тут уж волей-неволей зачитаешь, делать-то больше нечего. И вообще не могу я наслаждаться классикой из-под палки, когда меня заставляют. Вот вырасту, тогда, может быть, наслажусь.
Рассуждая, Филька зорко наблюдал на Максим Максимычем. Заметив, что рука учителя потянулась к лежащей на журнале ручке, Хитров быстро выпалил первое, что пришло ему в голову:
— Подождите, Максим Максимыч! Я не сказал самого главного! Я потому не читаю сейчас отрывок, что учу «Евгения Онегина» целиком!
Карающая ручка замерла в трех миллиметрах от журнала.
— Ты не мог бы повторить, что ты только что сказал, — попросил Максим Максимыч. — У меня, кажется, заложило сразу оба уха.
— Я учу «Евгения Онегина» целиком. По методу… э-э… ускоренного запоминания, — повторил Филька.
— Да? И когда же ты нам его прочтешь?
— Через неделю!
Максим Максимыч недоверчиво хмыкнул:
— Хорошо, Хитров, я подожду неделю. Но если к тому времени ты не вызубришь нам «Онегина» от точки до точки, я поставлю тебе столько двоек, сколько в «Онегине» глав. А их там десять.
Когда урок закончился, к Фильке подбежал его приятель Коля Егоров:
— Ну и влип же ты, гусь лапчатый! Кто тебя за язык дергал врать, что ты учишь «Онегина»?
— Как-то само вырвалось. У меня всегда так: вначале скажу, а потом уже думаю, — признался Филька.
— Как ты думаешь выкручиваться? Взаправду будешь «Онегина» учить?
— Не знаю, — протянул Филька. — А сколько в нем страниц?