— Кажется, страниц двести.
— Это по тридцать страниц в день? Мне столько не запомнить.
— А если притвориться больным?
— Не-а, не пойдет. Максимыч не поверит. И потом получится, что я вроде как струсил. Надо что-нибудь другое придумать.
И, озабоченно размышляя, Филька вышел из класса. Он думал, думал, думал, и чувствовал, что голова у него раздувается точно воздушный шар.
Через три дня вечером он позвонил Коле и спросил:
— У тебя есть магнитофон?
— Есть. А у тебя нет, что ли? — удивился Коля.
— И у меня есть, но мой без микрофона. А мне нужен такой, который голос пишет. Я хочу «Онегина» на кассеты начитать.
— А, понял… — засмеялся Коля. — Ты хочешь вставить кассеты в плеер, засунуть наушник в ухо и на уроке вроде как сам себе подсказывать.
— Ничего ты не понял, — снисходительно заявил Филька. — Я тоже об этом думал, но этот фокус не сработает. Наушник Максимыч заметит, он же с проводом. Лучше я засуну себе под свитер магнитофон на батарейках и незаметно включу его. Я все просчитал. Если правильно встать, то со своего стола Максимыч будет видеть только одно мое ухо и часть щеки.
— А губы?
— Чего губы? Губы ему со своего места не видно. Но на всякий случай, я, конечно, буду ими шевелить. Если как следует все устроить, Максимыч ничего не заметит, а наши не выдадут.
Филька взял у Коли магнитофон, и в оставшиеся дни начитал на него всего «Онегина». У него ушло на это четыре девяностоминутные кассеты.
— Слушай, как ты будешь кассеты менять и на другую сторону переворачивать? — спросил его Коля.
— Я все просчитал. Урок длится сорок пять минут, и одна сторона кассеты тоже сорок пять минут. Должно хватить, — сказал Филька.
— А зачем ты тогда всего «Онегина» начитывал?
— На всякий случай. Мало ли какая ситуация сложится, — ответил Хитров.
Ровно через неделю Максим Максимыч вошел в класс и, весело взглянув на Фильку, сказал:
— Вот уж не думал, Хитров, что ты явишься. Даже гелевую ручку купил, чтобы тебе двоек покрасивее наставить. Ну чего, выучил «Онегина»?
— А то как же! Выучил! — сказал Филька.
— Ну читай! — учитель недоверчиво поднял брови и уселся за свой стол, перелистывая журнал.
Филька вышел к доске, откашлялся и громко объявил:
— «Евгений Онегин». Роман в стихах. Глава первая. Эпиграф: И жить торопится и чувствовать спешит. Князь Вяземский. Мой дядя самых честных правил…
Тут Хитров еще раз кашлянул и нажал кнопку включения магнитофона, спрятанного у него под свитером.
— Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог…
— заработал магнитофон.
Филька жестикулировал, шевелил губами, поэтично отбрасывал со лба волосы и изо всех сил старался, чтобы учитель не заметил выпячивающегося магнитофона. Вначале Максим Максимыч смотрел на него недоверчиво и с удивлением, а потом подпер руками голову и стал слушать. Не перебивая, он слушал весь урок и только два или три раза отвлекся, чтобы поправить галстук и посмотреть на свое отражение в стекле. «Поверил! Сработало!» — торжествовал Филька, вовсю подмигивая ребятам в классе.