— Как поклялся? Почему? — опешил парень.
— Видишь, тут какое дело… Ему кто-то наговорил, будто ты обещал ему шею намылить, а он эти дела не любит. Уж очень он на тебя зол, никто никогда его таким злым не видел.
— И что мне теперь делать? — с мелкой дрожью в голосе спросил самбист.
— Я уж и не знаю что, сам думай… — протянул Егоров.
Он скучающе посмотрел в окно и как бы про между прочим сказал:
— Вообще-то есть у меня один план… Как только бой начнется, ты ему сразу поддайся. Упади на пол и притворись, будто бы ты без сознания. Тогда ему сразу засчитают победу, и он тебе ничего не сможет сделать.
Дав этот совет, Коля как будто вспомнил о каком-то деле, хлопнул себя ладонью по лбу и куда-то ушел.
И вот состязание началось.
— Роман Балабан — Филипп Хитров! Весовая категория до шестидесяти килограммов! — громко объявил судья.
Услышав свое имя, самбист робко продлез под натянутые канаты и остановился в своем углу, ожидания соперника. Его била мелкая дрожь. Филька Хитров пока не появлялся — и от этого бедняге было еще страшнее. Внезапно дверь в зал резко распахнулась и появился Хитров. Он был босиком и одет в короткое черное кимоно, завязанное на поясе веревкой. На лбу у него была темная повязка с иероглифами.
Филька подлез под канаты, мрачно посмотрел на своего соперника и, усмехнувшись одним углом рта, отвесил ему низкий церемониальный поклон в лучших традициях востока. Все это навеяло на его самбиста такой ужас, что он едва не убежал с ринга.
Пока секунданты одевали на них перчатки, шлемы и смягчающие удары нагрудники, Филька продолжал хмурить брови и гипнотизировать своего соперника неотрывным взглядом.
«Только бы он меня испугался, а не то мне крышка!» — думал он.
Перед самым боем противники вышли на центр ринга и, по традиции, дружески коснулись перчаток друг друга.
— Раз, два, три! Начали! — скомандовал тренер.
Филька и его соперник начали пританцовывать, держась по разным углам ринга.
«Сейчас как двинет, и я готов!» — думал Хитров.
«Почему он не наносит ударов? Здесь какой-то подвох!» — в ужасе думал его соперник.
Так продолжалось около минуты. Наконец терпение зрителей начало иссякать, и Петька Мокренко ободряюще крикнул:
— Давай, Филька! Не возись с ним! Снеси его с ринга!
Видя, что дольше тянуть уже нельзя, Филька зажмурился и, сделав шаг вперед, вслепую ткнул левой рукой. Удар был совсем слабым, но его противник почему-то зашатался, сделал два заплетающихся шага и рухнул как подкошенный. Пораженный судья досчитал до десяти, но самбист не поднимался. Он поднялся лишь тогда, когда победа была уже присуждена Фильке.