— Как же мне с вами поступить? — сдерживая гнев, спрашивал Кургин. — Будете отвечать!
— Я отвечу, товарищ лейтенант, — не молчал Зудин. Время от времени избитыми в кровь пальцами он поглаживал свою бритую шишковатую голову. Она была в свежих царапинах.
Еще до выхода в рейд политрук уже знал, что Зудин побрил голову нарочно, чтоб показать товарищам свое презрение к мошкаре. Увидев политрука, Кургин кивнул на радистов.
— Вот, полюбуйтесь, — утопили рацию.
— Да мы, товарищ лейтенант, искали. Я раз десять нырял… Всю голову о камни… Даже потерял пилотку… — Зудин смотрел на командира как на сурового, но справедливого учителя.
— «Пилотку…» — съязвил Кургин, — лучше бы голову. Осталась бы рация. Под трибунал пойдем и я, и вы, Зудин, и вы, Шумейко… Да не ревите, черт вас побери! Здесь не детский сад. Вояки…
Шумейко плакал навзрыд, как первоклашка, набедокуривший, но скоро понявший свою вину.
— Товарищ лейтенант, кровью смою…
Кургин махнул рукой, отвел политрука в сторону:
— Вот такие пироги, комиссар… Может, вернуть их обратно? Пусть ищут. Найдут — догонят. Без рации — гибель.
— Если что — пошлем связного, — сказал Колосов. — А трибуналом грозить… Стоит ли? Одно дело делаем. Шумейко и так напуган до смерти.
Потеря рации потрясла командира. По своему, пусть небольшому, боевому опыту Кургин знал: в бою связь — особая ниточка, помогающая младшим и старшим командирам действовать согласованно. Теперь между отрядом и полком этой ниточки не существовало.
Туман все еще пластался, а на северо-востоке уже полыхала утренняя заря, окрашивая небо в желтые и светло-розовые полосы.
Стал подходить взвод Лободы. Бойцы, мокрые, с синими от холода губами, выползали на островок и тут же падали в траву, даже не пытаясь перекинуться словом. Все жили мыслями о предстоящем бое и молча выполняли команды.
— Я ухожу с управлением, — сказал Кургин политруку. — Ты подожди прикрытие. И поспешай. Не давай останавливаться. Будем сосредоточиваться у водосброса.
По примятой осоке отряд двигался вдоль реки, огибая Шотозеро с юга. Бойцы знали: пока не взойдет солнце, туман надежно будет скрывать их от вражеского глаза. Время подгоняло людей лучше всякой команды.
Политрук, поеживаясь от мокрой тесной одежды, смотрел, как идут бойцы. С пулеметом на груди прошагал маленький коренастый командир четвертого взвода сержант Амирханов. Заметив политрука, он приостановился, словно ожидая вопроса.
— Отставших нет?
— Все здесь, товарищ политрук.
Под тяжестью вещевых мешков, не глядя по сторонам, сапогами торили тропу Витович, Новиков, Коваленко, Шепеляк, Полторабатько, Зайцев, Кошелев, Расулов, Сержантов… Все они из роты Кургина. Несколько дней назад капитан Анохин собрал их и объявил: «Вы, ребятки, в прошлом футболисты. Давайте подумаем, как провести игру с первым батальоном. Что? Где тренироваться? За высотой. Тренер, вот он, политрук Колосов». Сказано это было с некоторой долей иронии. Но политрук всерьез подумал: «А почему бы не сыграть?»