— А, Джек… — уклончиво протянул Маркби. — Он в основном отмалчивается. Не знаю, что у него на уме. Хорошо, больше не буду задавать провокационные вопросы. Вы говорили, что в прошлую пятницу видели Гарриет в Бамфорде. Как она выглядела тогда?
— Прекрасно. Тогда она не была, как вы выражаетесь, под мухой. Когда я вернулась сюда, она подъехала следом на машине и пригласила меня к себе выпить кофе. Она тогда накупила много припасов к званому ужину. Рассказала, что ходила на кулинарные курсы. Наверное, мне тоже стоит записаться… — добавила Мередит, резко меняя предмет разговора. — Я почти совсем не умею готовить. Повар из меня никудышный. — Она вернулась к прежней теме. — Видимо, Гарриет любила принимать гостей. Во всяком случае, вечером в Рождество у нее был гость. Мужчина. — Мередит замолчала; ей стало неловко.
— Откуда вы знаете?
— Я их… видела. Правда, нечетко — на окне спальни жалюзи. — Мередит вспыхнула. — Не подумайте, будто я обожаю следить за соседями! Я не подглядывала, уверяю вас! Все вышло случайно. Минут через десять после того, как вы привезли меня домой, я поднялась в спальню, подошла к окну, хотела задернуть шторы. Он… тогдашний гость Гарриет… наверное, мог бы рассказать вам, в каком она тогда была состоянии. Подумать только… Нет, я ни на что не намекаю! Вероятно, ее гость точно знал, хорошо ей или плохо. Судя по тому, что мне удалось увидеть, плохо ей не было.
— А как ей было? Она была пьяна?
— Я и правда не знаю! По-моему, она могла выпить довольно много и не опьянеть. С прошлой пятницы я видела ее два раза…
— И что? — Маркби вопросительно поднял брови.
— Утром в субботу мы с ней встретились возле конюшни Фирона. Я вышла прогуляться. Гарриет догнала меня и повела показать своего коня. Потом мы расстались. Я пошла дальше, а она вместе с Меченым вернулась на конный двор. А в понедельник она приходила ко мне в гости на обед, пока в «Плюще» наводила порядок миссис Бриссет. Мы поболтали о детстве, вспомнили, как в сочельник читали святочные рассказы. Точнее, говорила почти одна я. Гарриет редко упоминала своих родных. Однажды на Рождество у нее была корь, отчего все домашние должны были соблюдать карантин. Вот, пожалуй, и все, что я узнала о ее семье. Она спросила, чем я занималась за границей. Потом я завела разговор о лошадях. У нее с детства всегда были пони и лошади. А Меченого она буквально спасла. Его могли сдать на бойню. Она увидела его на аукционе; его собирался купить один крупный мясокомбинат. Она перебила ставку в последний момент. Гарриет очень переживала из-за того, что лошадей и коров вывозят в Европу на скотобойни. Она рассказала, что в странах Общего рынка правила перевозки скота совсем не такие, как у нас; многие защитники животных боятся, что наши правила уравняют с европейскими. Гарриет говорила о страданиях несчастных животных, которых, кроме всего прочего, по правилам ЕЭС, даже не обязаны кормить и поить в пути. Самое ужасное, что Парди понял все совершенно превратно. Я хочу сказать, Гарриет очень любила животных. Она отдавала им душу и оказывала реальную, практическую помощь. Она много писала в разные инстанции о необходимости ужесточить правила перевозки скота. Дошла до самого премьер-министра!