– Испугалась? – бандит не сводит с меня своего ледяного взгляда.
Я молчу.
– Будешь молчать… придется прибегнуть к крайним мерам. А мне этого не хочется. – Он широко улыбается. – Можешь поверить: мне совсем не хочется уродовать такую красивую женщину.
По моему телу пробегает дрожь, и это движение замечает Сосулька.
– Страшно? Это еще цветочки.
В моем воспаленном мозгу вертятся тысячи версий, что со мной может случиться. Одна хуже другой.
– Я бы сказала, если бы знала, – cлова вырываются с запинками.
– Думаешь разжалобить? – хмыкает бандит. – Не получится.
Он делает знак кому-то, и ко мне подходит здоровый мужик с квадратным подбородком и толстыми пальцами-сосисками. Он вынимает из кармана ножик и подступает ко мне. Я закрываю глаза, но Сосулька дергает меня за волосы и орет:
– Ну что? Обоссалась, телка? Будешь колоться или нет? А то уделаем разом. Пустим по кругу, мочалка гребаная, ну?
Я крепко зажмуриваю глаза и кричу в ответ:
– СУКИ-ПОГАНЫЕ ВЫ-МОЖЕТЕ – МЕНЯ убить, но у меня ничего нет. – Слезы брызгнули из глаз. Мне уже все равно, что со мной будет, но мне важно показать им, что меня не запугать… Я рыдаю и кричу. Со мной настоящая истерика, и я не могу остановиться.
– Тихо! – рявкнул Сосулька. Потом подошел и ударил меня по щеке. Наотмашь.
В ответ я вцепилась зубами в его руку.
– Черт…
Он с силой ударил меня по голове, в мозгу вспыхнули тысячи радужных искр, перед глазами все завертелось с бешеной скоростью, и я отключилась.
Сознание возвращалось постепенно. Я словно находилась в темной комнате и освещала ее карманным фонариком, выхватывая из темноты «картинки из жизни»: вот Стас нежно гладит мне плечи и покусывает мочку уха, вот он что-то шепчет… вот я собираю чемодан перед полетом на Майорку…
Я приоткрыла глаза и застонала.
– Очухалась? – Сосулька подходит ко мне и берет за подбородок.
– Открывай глаза и смотри на меня. Слышишь?
Я открываю глаза.
– Это что за цирк ты здесь устроила? Совсем шизанулась? Не поняла, с кем разговариваешь? – Он стучит мне указательным пальцем по лбу. – Рассусоливать мне с тобой некогда, поэтому слушай и запоминай. Ясно?
Я киваю. Он отпускает подбородок и отходит на несколько шагов. Руки засунуты в карманы. Похоже, что больше в комнате никого нет. Только я и он. Но повернуть голову и оглядеться я не могу: больно.
– Я тебя отпускаю, но компромат на Хатонцева – за тобой. Ты должна понять: у тебя нет другого выхода, как отдать его нам. Ты можешь думать, размышлять. Все бесполезно. Срок у тебя – месяц. Если через месяц бумаг не будет, – его губы раздвигаются в улыбке, – не будет и тебя. Ты все поняла?