– Ты думаешь, я тебя отпущу? – раздался вкрадчивый шепот. – И не думай.
– Ах так! – И я рванула его рубашку. Она треснула по шву.
– Ого! – Его брови насмешливо взлетели вверх. – Ты уже занимаешься рукоприкладством. А с виду такая воспитанная девушка.
– Ты так считаешь?
– Видимо, я ошибся. Уже вижу это.
Рубашка слетела на пол. Я судорожно вздохнула. Он ослабил хватку, и я вырвалась из его рук.
– Куда? – Он перехватил меня.
– На кудыкину гору! – насмешливо сказала я.
Но на самом деле мне уже было не до смеха. Мне стало трудно дышать; было ощущение, что я нахожусь в разреженном пространстве, и мне отчаянно не хватает воздуха. Приступ ярости не проходил. Мне хотелось раззадорить его, привести в исступление.
Я резко обернулась к нему и обхватила руками за плечи. Руки скользнули по выпуклым мышцам, и я закрыла глаза. Гладкость кожи, родной запах… Словно и не было этих дней, когда мы были в разлуке.
Но сдаваться так просто я не собиралась. Мы стояли друг напротив друга, как два бойца на ринге, и не отводили взгляда. Внезапно он обхватил меня, и мы упали на пол. Он был сверху. Я снизу. На меня обрушилась тяжесть его тела, и я оказалась прижатой к полу так, что не могла пошевелиться.
– Я… не… могу… – выдавила я.
Он развел мои руки в стороны и уселся на моих бедрах.
– Проси прощения.
– За что?
– За хулиганское поведение.
Я не успела ничего сказать, как он впился в мой рот поцелуем. От этих твердых жестких губ мои губы заныли.
– Повторить? – шепнул он.
Я молчала.
Он наклонился снова и впился в мою шею. Я застонала.
Он рванул халат, и пуговицы посыпались, как горох. Теперь я лежала под ним обнаженная: горячая и влажная. Он положил руки на мои груди и слегка сдавил их. Его руки были твердыми и сильными, они не ласкали, а мяли, впечатывали, сдавливали. И от этих спокойных уверенных движений низ моего живота разрезали краткие сладкие всполохи.
Его плоть билась во мне ритмично, тяжело, а я все крепче, все плотнее прижималась к нему.
Мы взлетели одновременно; из нас вырвались крики: сдавленный и приглушенный – его, и ликующе-звонкий – мой.
Как-то некстати и не к месту вспомнился Вадим с его упреками в моей холодности. Я усмехнулась: видел бы он меня сейчас, разве узнал бы свою «замороженную принцессу» в этой страстной раскованной девушке.
Антон скатился с меня, и теперь мы лежали на полу, тяжело дыша. Он повернулся ко мне.
– Жива?
– Жива!
Резким пружинистым движением он встал с пола и потянулся за рубашкой. Я схватила его за ногу, и от неожиданности он упал на пол.
Мы катались по полу и рычали, как два голодных зверя. Весь налет условностей и цивилизованности слетел с нас, и мы просто наслаждались близостью друг друга: прикосновениями, поцелуями, переплетениями рук и ног. Его горячие губы и руки были везде, и это приводило меня в исступление. Я хотела его так, как никогда и никого в жизни. Я даже не подозревала до сегодняшнего дня, что можно испытывать такое жгучее, почти непереносимое желание. Я была сверху, и мне нравилось чувствовать свою власть над ним. Он придерживал меня за бедра и все глубже погружался в меня.