– Это было нетрудно, граф, поскольку я заранее приготовилась, – проговорила она с улыбкой благодарности за то, что он помог ей устроиться на стуле с высокой резной спинкой, – В течение нескольких дней он выходил на охоту одной и той же тропой. Я выследила его, и это сослужило мне хорошую службу.
– Разумеется, – пробормотал он. – К сожалению, я не имел ни малейшего представления о ваших способностях, отсюда и мое рыцарское желание заменить даму в том деле, которое я так ошибочно посчитал более подходящим мне, нежели вам.
Софи окинула его подозрительным взглядом, но лицо, склонившееся над ней, излучало предельную искренность, а широкая улыбка словно приглашала перевести то нелепое недоразумение в шутку.
– Не выношу, когда меня пытаются обуздать, – отчеканила она, – Конечно, у меня довольно вспыльчивый характер, граф, и боюсь, иногда я поступаю опрометчиво.
– Предлагаю забыть об этом.
– С удовольствием, – согласилась Софья Алексеевна. – Не желаете ли отведать фаршированной щуки, граф? Ее поймали в нашей речке.
За приятной беседой и обменом любезностями ужин шел своим чередом, хотя старый князь Голицын ел без особого аппетита, больше слушая и наблюдая с иронически-насмешливым удивлением за тем, как граф Данилевский пытался завоевать доверие княжны. Князь не сомневался, что Софи, откликающаяся чуть более охотно, чем этого требовала обычная вежливость, на остроумные реплики гостя, тем не менее томится от неизвестности и ждет объяснений. Однако старый князь полагал уместным продержать ее в неведении еще некоторое время. Ему было интересно, как она встретит известие, в корне меняющее ее привычную жизнь, сумеет ли сохранить самообладание, которое она не раз выказывала, например, на охоте. Теперь от нее требовались совсем иные силы – духовные. Если она справится, старик будет меньше бояться того, что ее засосет политическая трясина, которая погубила ее родителей.
Алексей был наивным человеком, с грустью подумал князь о своем сыне. Он был доверчив, восторженно верил всему на слово, не подозревал, что место и время, в которое он жил, грозят серьезными опасностями человеку, считающему своим долгом исполнять все обязательства перед людьми или собственными идеалами. А иначе почему тридцатилетний взрослый мужчина оказался в столь двусмысленном с политической точки зрения положении, был вынужден бежать без оглядки и в конце концов покончить с собой, потому что его жена умерла при родах? Не первый раз старый князь задавал себе этот вопрос и все так же не мог найти иного ответа.
Наученный горьким опытом, князь Голицын воспитал внучку совсем в ином духе. Он приучил ее полагаться исключительно на собственные силы, верить только тому, что видишь собственными глазами. Теперь он наблюдал за ее поведением. Он чувствовал, как она сохраняет самообладание в беседе, как взвешивает каждое слово, тщательно обдумывая каждый ответ. Она вела себя так, словно сидела в седле плохо объезженного жеребца, который в любой момент мог взбрыкнуть. С каким-то веселым злорадством князь Голицын чувствовал нешуточное замешательство гостя, которому противостояла эта внешне провинциальная барышня, свободно владеющая французским, как будто выросла в салонах Москвы или Петербурга, но обладающая совершенно иным складом характера.