Сколько?- спросила она, отводя глаза.
Чего? - не понял я.
Денег. - Сухо сказала Маша.
Тут вместо нее покраснел я. Шлюха развратная, она мне деньги предлагает!
Я стоял и хлопал глазами. Надо было что-то сказать (оскорбить ее?), или уходить.
Вы шутите, Мария Павловна, над несчастным учеником, а я вас так любил, - ровным голосом произнес я и, опустив голову, вышел из класса.
На следующем уроке (я сам вызвался отвечать, устно!) Маша поставила мне пятерку. Хотя рассказывал я не лучше, чем обычно. Маша ставила мне пятерки до конца учебного года. Но она никогда не смотрела мне в глаза, всегда мимо. Зато я смотрел на нее, и ее кофточки всегда казались мне прозрачными.
В девятый класс меня перевели в другую школу. Отец сказал: «Хватит балду пинать. Пора готовиться к чему-то серьезному». Я слабо вякнул про мою «любовь к литературе», но отец поморщился: «Настоящих писателей по пальцам можно пересчитать, и ты явно в это мизерное количество не попадешь. Дневники твои - это детство. Пора из детства вылезать!» Я поежился. Откуда он знает про дневники? Стопочку тетрадок я хранил в маленьком ящичке своего стола и, когда не забывал, запирал на ключ.
Отец определил меня в спецшколу. Английский, французский, международное право и еще всякая мура. Да, мне уготовано большое будущее. Наверно, отец прав. Быть пешкой в этом мире мне тоже не хочется. С английским у меня проблем нет, а остальное одолею. Умственными способностями, как говорится, не обделен. Левку я теперь видел редко: иногда встречал на улице, перебрасывались несколькими словами, и я бежал дальше -времени у меня теперь лишнего не бывает. Нине я звонил несколько раз, но она разговаривала со мной не слишком любезно, - она не одобряла мой переход в другую школу и я понимаю, почему: в другой школе есть другие девочки. Конечно, она прямо об этом не говорила, но ревность сквозила в некоторых, сказанных насмешливым тоном, вопросах. Один раз я выразил желание встретиться, мол, постараюсь выкроить для нее сколько-то времени, но она ответила холодно, что тоже очень занята. Я знал, я чувствовал, что ее холодный ответ не более чем игра, на самом деле она хочет меня видеть, но упрашивать? «Никогда не унижайся перед женщиной, - сказал однажды отец, и эти слова я хорошо запомнил, - она, даже самая умная, тебя не поймет, только все обратит в свою пользу. Кстати, умных среди них почти нет, я не встречал».
Через неделю я подкараулил Нину возле ее дома. Она не ожидала меня увидеть и не смогла скрыть своей радости. Мы подошли совсем близко друг к другу, и Нина - Нина! - погладила меня ладонью по щеке. Такого счастья я еще в жизни не испытывал. Но счастье длилось недолго. Мне захотелось ее помучить. «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». Уж классик-то женщин знал! И в ответ на приглашение зайти, поговорить (еще, как бы между прочим, скороговоркой было сказано, что дома никого нет), я спросил, есть ли у нее хороший кофе? После некоторой паузы Нина ответила, что точно не знает, и сама она кофе не пьет, только чай. Значит, я должен проситься на чай. Я пробормотал что-то про реферат, который нужно срочно писать. Как я хотел пойти к ней! Но я хотел еще, чтобы она меня уговорила, чтобы сама сказала, как ей хочется, чтобы я пошел. Но она не стала. Глаза ее превратились в светлые замороженные ледышки. «Как хочешь», - сказала Нина равнодушно. И вошла в подъезд. И тут я вспомнил о маленьком букетике фиалок в кармане куртки. Что я наделал! Я бегом поднялся на второй этаж. Но Нина уже зашла домой. Я постоял перед закрытой дверью. Сунул фиалки в дверную ручку и ушел. На лестнице оглянулся: букетик выпал из ручки и лежал на полу.