Тут она подбежала к лежащему на земле Зенеку и нагнулась к его лицу. От неожиданности, он вскочил на ноги, потеряв равновесие, снова упал, да так и остался сидеть, открыв рот. А Кася повернулась и спокойно пошла к своему платью, лежащему на траве возле воды. Все уже оделись и успокоились, и только Ганна стояла и плакала, не вытирая слёз. Они катились из её глаз, похожие на маленькие бриллианты.
— Ну что же ты всё плачешь, Гануся, смотри, какого я тебе жениха нашла, — засмеялась Кася, — подойди, обними да поцелуй его. И будет вам счастье.
От этих слов, Ганна расплакалась ещё сильнее и бросилась бежать в лес. Зенек, опомнившись, вскочил и кинулся в другую сторону. Девчата заулюлюкали, засвистели им вслед, а когда они пропали из виду, все рассмеялись, довольные Касиной придумкой.
— Ох, и злая ты, Кася, всё бы тебе над людьми подшучивать да насмехаться, — вздыхая, сказала одна из девушек, Марыля, она стояла чуть поодаль от всех и выжимала подол намокшей исподней рубашки, — вот зачем убогого обидела, ведь у него тоже душа есть, и болеть от обиды как у нас способна. А Ганночка? Разве ж она виновата, что любит да нелюбима. Нехорошо. С добром в сердце человек жить должен. Не зря старики говорят: «злой человек половину своего яда сам выпивает».
— Ой, отстань ты, глядите, правильная какая, всех-то тебе жалко. А я знаю, что себя надо любить да жалеть, тогда и счастлив будешь, вот так-то, — рассмеялась Кася.
Смех её, как звон колокольчиков поплыл над рекой.
Зенек бежал по лесу. Сейчас в его душе происходило что-то доселе незнакомое и странное. Перед глазами стояло улыбающееся лицо Каси и её нагое тело. Ни когда раньше не видел он обнажённую женщину. Как же прекрасно она была! Природа брала своё, и вдруг, в голове, в груди, в животе Зенека как вулкан какой-то взорвался. Он остановился от неожиданности, прислушиваясь к незнакомым ощущениям. «Что со мной? Что происходит? Боже-боже, что это?» Он поднял глаза к небу. Высоко, над его головой, шумели верхушки деревьев. Зенеку показалось, что в шелесте листьев он услышал слова: «Это любовь, любовь». «А что же это такое — любовь?». Но уже ответа на этот вопрос он не услышал.
Вернулся Зенек в деревню только поздно ночью. Ночевать пошёл в пустую избу деда Демьяна. Раньше ночевал где придётся: летом на чьём-нибудь сеновале, зимой его пускали в тёплые сени. Тётка Тася померла пять зим назад, младших детей забрала себе её старшая сестра из соседней деревни. А старшие разбрелись кто куда, кто в город, кто женился и свой дом выстроил, кто замуж вышел да к мужу в семью ушёл. В избе осталась только одна из дочерей, восемнадцатилетняя Марылька. Держала невеликое хозяйство, коровку да козу, да надеялась, что выпадет ей счастье, найдётся жених. Привечала Зенека по памяти детства, кормила да стирала его нехитрую одежонку, но не удерживала, когда он уходил бродить по селу. И, в общем-то, ни кому не было до Зенека дела, со своими бы проблемами разобраться. Так и ходил он от дома к дому, не находя приюта. Нет, его не гнали взашей, подкармливали за выполненную работу, но с облегчением вздыхали, когда он уходил. А последнее время его всё чаще тянуло в избу деда Демьяна. Там, лёжа на лавке, он вспоминал детство и деда. Думал о жизни своей. Дед научил его молитвам, и сегодня, молясь на единственную дедову икону, он плакал и просил: «Господи, силы небесные! Помогите мне, расскажите, как жить? Что делать? Почему, за что мне это несчастье? Почему я не такой как все?» Он не заметил, как заснул.