После еды я рассчитывал увязаться за Фанни и расспросить о её знакомстве с Рваным, потому что мне как мужчине не давала покоя мысль, что девушка спокойно подружилась с псом. У меня душа ушла в пятки, когда он молча летел на меня, всем видом показывая, что намерения у него самые неприятные. Неужели и Фанни подверглась этому испытанию?
— Можете убирать со стола, Фанни, — разрешил мистер Эдвард.
Я счёл это за знак того, что ужин окончен и каждый волен заниматься своим делом.
— Останься, Робин, — велел брат моего отца.
Я в недоумении посмотрел на него.
— Мне не хотелось бы начинать с замечаний, но тебе надо усвоить, что после еды следует говорить «спасибо», а чтобы уйти, спрашивать разрешение.
Делать, как я вижу, им нечего, раз они ввели сложные правила даже для таких естественных поступков, как окончание еды и уход из-за стола. Если прибавить к этому ритуал утренних приветствий, то на ненужные разглагольствования у них уходит уйма времени. Но, как ни нелепы местные обычаи, не мне их оспаривать. Раз уж я сюда пришёл, я должен мириться со странностями этой жизни, ведь если бы мистер Эдвард пришёл к нам, он тоже должен был бы принять наши условия игры и распрощаться со своими церемониями.
— Спасибо, — сказал я. — Можно мне уйти?
— Чем ты намерен заняться? — спросил мистер Эдвард.
Неужели отныне мне придётся докладывать о каждом своём шаге7
— Погулять по дому, сэр, и заглянуть на кухню.
— Может быть, ты отложишь свои планы на завтра, Робин? Мне бы хотелось поговорить с тобой.
Я очень решительный человек, и меня не так-то легко смутить, но тут у меня засосало под ложечкой. Я испугался, что, воспользовавшись отсутствием моего отца, меня выставят из дома, даже не дав проститься с человеком, так по-доброму ко мне отнёсшемуся и которого я полюбил почти с первого взгляда.
— Ладно, — согласился я.
По-моему, я опять не то сказал или поступил не так, как этого требовали местные обычаи, потому что мистер Эдвард явно хотел сделать мне какое-то замечание, но раздумал, а отец Уинкл взглянул на него с непонятным для меня выражением, а потом по его губам проскользнула улыбка.
Очень странный человек был этот отец Уинкл, а ещё страннее было моё к нему отношение. Вроде бы, он мне ничего не делал плохого, даже разговаривал очень располагающе, а на меня его присутствие почему-то оказывало неприятное, если не сказать пугающее, действие. Вот и теперь из всех возможных истолкований его взгляда и улыбки я выбирал лишь самые для него неблагоприятные. Невольно и незаметно для себя самого я определил его на роль врага этого дома, этакого демона, тайного недоброжелателя и ещё кого-нибудь в придачу.