И опять-таки я не хотел делать ничего плохого, когда пошёл не прямо к лестнице, а зашёл в зал, соседний с запертыми комнатами. А что в этом особенного? Вон в церквях священники все мозги продолбили, утверждая, что не надо искать прямых путей, они-де приводят в ад. Почему же в церкви нам внушают одно, а в жизни требуется поступать по-другому? Я решил теорию превратить в практику и пошёл не прямым путём во двор, а окольным, который привёл меня к окну. Я его поднял, вылез через него на карниз, потому что подвиги Робин Гуда в подаренной мне книге призывали меня к действию, и определил, что отсюда к окну запертой комнаты не подобраться: мешает выступ. Ну, я и вернулся обратно, а на всякий случай немного прошёл по карнизу в другую сторону. Не по злому умыслу пошёл, а для того, чтобы заглушить в себе страх, который у меня появился, едва я двинулся по узкому карнизу, прижимаясь спиной к стене.
Я дошёл до соседнего окна и собирался повернуть обратно, но меня задержал резкий голос мистера Эдварда. Я не ожидал, что он способен говорить так страстно.
— …да, если это требуется, то и жертва!
— Ты не понимаешь, что от меня требуешь, — возразил отец.
— Понимаю. Очень хорошо понимаю. Поэтому и напоминаю тебе о долге.
— Долг! Жертва! — закричал отец. — Был ли ты счастлив, принеся в жертву свою жизнь? Не лучше ли было забыть о выдуманном тобой долге?
— Замолчи!
— Ты же её не любил…
— Не смей!
Наступило молчание.
— Прости, Нед, — тихо сказал отец. — Я не хотел касаться этой темы. Но пойми и ты меня.
— Не могу, Чарли, — отчеканил слова мистер Эдвард. — При всём моём старании не могу. Человек должен руководствоваться не своими желаниями, а долгом.
— Я в полной растерянности, Нед, — грустно сказал отец. — Подожди, дай мне собраться с мыслями.
В ответ хлопнула дверь.
Я вернулся в зал, закрыл окно, тихо спустился по лестнице и, благополучно миновав кухню, вышел во двор. Я ничего не понял из услышанного, но, как и всякий нормальный человек, вообразил, что речь идёт о моей персоне. По всему видать, что мистер Эдвард призывает отца вспомнить о долге, принести в жертву свои чувства и отказаться от моего усыновления, потому что ворам не место в их обществе. Знать бы, что это так и есть, я не стал бы ставить отца перед мучительной проблемой и ушёл бы сам, но надо бы предварительно разведать обстановку и выяснить, не заблуждаюсь ли я. Если речь шла не обо мне, то я сделал бы величайшую ошибку, сбежав. Да и о Громиле забывать нельзя. Здесь-то я в безопасности, а много ли можно будет дать за мою жизнь, покинь я это убежище. И в запертых комнатах я ещё не был, и в подвале… А что там говорил отец о жертве? Мистер Эдвард принёс в жертву свою жизнь, требует того же от брата, а «её» он не любил. Кого «её»? Женщину? Жену? Любовницу?