Охотников сопровождать их в ночном марш-броске на Гретна-Грин заметно поубавилось; решимость не изменила только Уолли, Тому и их подружкам. Однако проводы прошли восторженно и шумно. Все мужчины поцеловали невесту, а Тедди Эвертон вложил в свой поцелуй столько пыла и рвения, что Риордану в конце концов пришлось взять его за шиворот и оттащить прочь. Потом их с добрыми пожеланиями и напутствиями погрузили в ожидающую карету, и она покатилась по гладкой и ровной, обсаженной деревьями подъездной аллее Лэдимира к большой дороге.
Отбрасывая колеблющиеся тени, единственная свеча в стеклянном фонаре освещала просторное чрево покачивающейся на ходу почтовой кареты. Какое-то время, пока шестеро пассажиров приспосабливались к обстановке и – насколько возможно – к обстоятельствам, в карете царила напряженная тишина. Кассандру и Риордана усадили на заднем сиденье и оставили одних. Остальные устроились на боковых сиденьях друг напротив друга, обнявшись и глупо ухмыляясь. Но потом Уолли обнаружил на полу деревянный ящик с дюжиной бутылок лучшего кларета из погребов Уэйда, и пирушка возобновилась.
Было решено обойтись без нудной церемонии передачи бутылки по кругу, когда один пьет, а остальные ждут своей очереди. Насколько все упрощается, когда у каждого есть своя бутылка! К тому же так гораздо гигиеничнее, придирчиво заметила Кора. Это были первые слова, которые Кассандра от нее услышала за весь вечер. На том и порешили. Каждый, кроме невесты, получил свою личную бутылку, и вскоре ночной воздух огласился чоканьем, смехом и пением.
По мере продвижения вперед шутки становились все более похабными, а ласки, которыми обменивались парочки на противоположных сиденьях, все более откровенными. В конце концов пение сменилось зевками, а потом храпом. По временам то один, то другой из путников, собравшись с силами, порывался рассказать еще один анекдот, пропеть куплет или сунуть руку за пазуху подружке, но все эти попытки кончались погружением в глубокое пьяное забытье.
Свеча догорела. Придвинувшись ближе к окну, Кассандра оперлась на локоть и попыталась разглядеть в темноте Риордана, прикорнувшего в противоположном углу сиденья. Он не спал: она видела, как время от времени он подносит ко рту бутылку. И не только видела, но точно знала, сколько глотков он делает каждый раз. Впечатление было такое, будто он, словно приговоренный к повешению, пьет, чтобы забыться по пути на плаху.
Теперь винная бутылка торчала вверх у него между колен под непристойным углом. Кассандра не могла отвести глаз от грубого символа; на мгновение ее смутные и нарочито отвлеченные представления о первой брачной ночи, которая последует за этой безумной пародией на венчание (если таковое вообще состоится), превратились в отчетливые до наглядности видения. Неприятная теплота поползла по ее телу, ладони вспотели. Когда Риордай вновь потянулся за бутылкой, она заставила себя отвести взгляд и стала смотреть в окно.