- Скажи! - спросила Аня, наклоняясь. - Ты это специально придумал? Только что? Чтоб я от тебя отказалась, а ты сейчас же - к своей княжне?
Богданов обиженно засопел.
- Отвечай, когда спрашивают!
- Так и знал, что не поверишь! Лучше б молчал! Пойду! - он приподнялся.
- Куда?! - она схватила его за рубаху и швырнула обратно. Затем с размаху села сверху. Богданов охнул.
- Наплел мне с три короба и думаешь бежать?! - сказала она яростно. -Не-е-т, я тебе все скажу! Чтоб знал! Да я... Как подумаю... Я за него богу молилась! Просила вместе хотя бы денек! А он... Боялся! О друзьях думал, что скажут! Тряпка! Трус! Бабник! Ему словечко стоило сказать! Руку протянуть! Да я бы от счастья умерла!.. Даже не знаю: пристрелить тебя сейчас или погодя?
- Погодя! - поспешил Богданов.
Она глянула подозрительно:
- Это почему?
- Вдруг пригожусь?
- Для чего?
- Ну, там вещи поднести...
- Я тебе дам вещи! - она размахнулась.
Богданов зажмурился.
- Боишься! - сказала она злорадно. - Ага! Не стану тебя убивать! Казнить буду! Мучить! Чтоб знал, что я испытала!
Маленькая ручка схватила Богданова за ухо и стала больно выворачивать.
- Это тебе за "малявку смешную"! - шипела Аня. - Это... - она взялась за второе ухо. - За осколок, который чуть бы выше. Это... - она схватила его за волосы и несколько раз ткнула головой в подушку, - за княжну - настоящую женщину и красавицу...
Богданову было не столько больно, сколько смешно, но он не подавал виду.
- Чтоб еще? - задумалась Аня, бросив его волосы. - Может там открутить? - она мечтательно глянула в промежность пилота.
- Анечка! - встревожился Богданов. - Там не надо! Я тебя умоляю!
- Ладно! - смилостивилась она и освободила жертву. - В другой раз!
Богданов лежал смирно, как мышка.
- Что молчишь? - спросила она сердито. - Язык проглотил?
- Боюсь, и его открутишь!
- Следовало бы! - она наклонилась.
Богданов на всякий случай зажмурился. Теплые губы коснулись его губ и замерли. Он помог им раздвинуться и припал к ее устам как источнику в жаркий день - с наслаждением истомленного жаждой. Она отвечала неумело, но жадно. Он обнял ее, прижал к себе, она не воспротивилась. Поцелуй вышел долгим, пока не пресеклось дыхание обоих. Она упала на перину, тяжело дыша.
- Здорово! - сказала чуть погодя. - Теперь понимаю, почему в кино так целуются!
- Еще? - спросил он.
- Погоди!
Она села и стала срывать себя одежду. На пол полетели сапожки, понева, следом рубаха. Богданов смотрел, не понимая. Сбросив с себя все, она легла на живот и вытянулась.