– Вы… вы хотите сказать, что у меня нет выбора?
– Я такового не вижу.
Минута прошла в молчании. Когда Дитц снова заговорил, его голос смягчился:
– Постарайтесь взглянуть на дело с нашей точки зрения. Скрыть смерть вашего мужа – вот единственный способ установить, намеревался ли он в действительности продать «Утреннюю звезду» южанам. Я полагаю, вы должны быть в этом заинтересованы не меньше нашего.
– Он этого не делал!
Дитц не обратил внимания на ее возмущенный возглас и продолжал:
– И кроме того, правительству хотелось бы выявить его сообщников среди конфедератов и предупредить их, чтобы держались подальше, или принять какие-то иные меры. Но мы получим такую возможность, только если Николаса будут считать живым.
– Вздор!
– И наконец, поскольку мы не верим и никогда не поверим, что ваш муж мог проворачивать подобные аферы в одиночку, нам хотелось бы знать, кто из служащих судостроительной компании Журдена попытается связаться с Броуди, пока он будет действовать под именем Николаса Бальфура.
Застонав сквозь зубы от бессильной досады, Анна в бешенстве повернулась к О'Данну:
– Что они сделали с телом Николаса?
Адвокат вздрогнул от неожиданности.
– Его похоронили.
– Где? В безымянной могиле?
Он в замешательстве переминался с ноги на ногу.
– Это ведь только временно, Анна. Когда все это будет позади, власти официально объявят о его кончине. И тогда Ника похоронят достойно, как соответствует его положению.
Возмущение всколыхнулось в ней нестерпимо горькой волной желчи.
– Я не стану в этом участвовать, и мне все равно, какие будут последствия. То, чего вы требуете, – это не просто чудовищно, это омерзительно. Можете на меня не рассчитывать!
Наступило продолжительное молчание. В конце концов Дитц сказал:
– Ну хорошо. Никто не станет принуждать вас силой.
– Очень любезно с вашей стороны!
– Однако ваше решение окажется жестоким ударом для вашего деверя.
– Для моего… Вы хотите сказать, для мистера Броуди? Этот человек не имеет никакого отношения к Николасу, – заявила она вопреки очевидности. – Такой человек, как он, не заслуживает лучшей доли. Пусть гниет в тюрьме до конца своих дней!
С этими словами Анна повернулась к ним спиной, чтобы скрыть свои пылающие щеки. Вот уже целые сутки она переживала в памяти встречу с ненавистным мистером Броуди, безуспешно пытаясь выбросить из головы беспощадно четкие воспоминания. Даже в эту минуту она внутренне съежилась от стыда и унижения, вспоминая, как сама начала тот незабываемый поцелуй и как ей это понравилось.
Крепко зажмурив глаза и покусывая костяшки пальцев, Анна попыталась отбросить преследующий ее образ, но это не помогло: усилием воли невозможно было прогнать из памяти мгновенно вспыхнувшее, захватывающее наслаждение, которое она испытала в его объятиях.