— Поездка в Ирландию… — произнес ее отец.
— Должна установить факт его законнорожденности, — подтвердил Уиндхем. И затем, с болезненно веселым выражением, он продолжил: — Собирается целая компания. Даже моя бабушка едет.
Джек боролся с собой, пытаясь, чтобы его лицо не отражало то шоковое состояние, которое он испытывал. Потом он взглянул на Грейс. Та тоже в ужасе уставилась на герцога.
С другой стороны хладнокровие лорда Кроуленда выглядело зловещим.
— Мы присоединимся к вам, — произнес он.
Леди Амелия качнулась вперед.
— Отец?
Он даже не обернулся.
— Не вмешивайся, Амелия.
— Но…
— Уверяю вас, — вмешался Уиндхем, — что мы предпримем все необходимые меры со всей возможной поспешностью и сообщим вам немедленно о полученном результате.
— На чаше весов будущее моей дочери, — горячо возразил Кроуленд. — Я отправлюсь с вами, чтобы лично проверить документы.
Выражение лица Уиндхема стало зловещим, а его голос — угрожающе низким.
— Вы думаете, что мы попытаемся обмануть Вас?
— Я только защищаю права своей дочери.
— Отец, пожалуйста. — Амелия подошла к Кроуленду и положила руку на его рукав. — Пожалуйста, на минуту.
— Я сказал: не вмешивайся! — закричал ее отец и с силой стряхнул ее руку со своего рукава так, что она отшатнулась.
Джек шагнул вперед, чтобы помочь ей, но Уиндхем оказался там прежде, чем Джек успел моргнуть.
— Извинитесь перед Вашей дочерью, — потребовал Уиндхем.
Кроуленд сконфуженно пробормотал:
— О чем, черт возьми, Вы говорите?
— Извинитесь перед нею! — Взревел Уиндхем.
— Ваша светлость, — быстро произнесла Амелия, пытаясь втиснуться между этими двумя мужчинами. — Пожалуйста, не судите моего отца слишком строго. Его вынудили исключительные обстоятельства.
— Никто не знает этого лучше, чем я. — Пока Уиндхем говорил это, он не смотрел на Амелию, зато не сводил глаз с лица ее отца, а затем он добавил: — Извинитесь перед Амелией, или я буду вынужден указать Вам на дверь.
Впервые, Джек восхищался им. Он уже понял, что уважает Уиндхема, но это было совсем не одно и то же. Уиндхем был скучен, по его скромному мнению, но все, что Уиндхем делал, каждое его решение и действие — все было ради других. Все это делалось ради наследия Уиндхемов, а не ради конкретного человека. Было невозможно не уважать такого человека.
Но сейчас происходило нечто совсем другое. Герцог защищал не своих людей, а одного единственного человека. И сделать это было намного труднее.
И все же, глядя в этот миг на Уиндхема, Джек сказал бы, что тот держится также естественно, как дышит.
— Я сожалею, — сказал, наконец, лорд Кроуленд, выглядя при этом так, словно был не совсем уверен в том, что только что случилось. — Амелия, ты же знаешь, я…