— Кто были Ваши родители? — прошептал Томас.
Мистер Одли, мистер Кэвендиш–Одли, не ответил.
— Кто был Ваш отец? — на этот раз голос Томаса был громче и более настойчив.
— Кем, черт возьми, Вы думаете, он был? – взорвался мистер Одли.
Сердце Грейс колотилось. Она смотрела на Томаса. Он был бледен, его руки дрожали, и она почувствовала себя предателем. Она могла бы сказать ему. Она могла бы предупредить его.
Она оказалась трусихой.
— Ваши родители, — сказал Томас, его голос был еле слышен. — Они были женаты?
— Какое Вам до этого дело? – Потребовал мистер Одли. На мгновение Грейс показалось, что они вновь подерутся. Мистер Одли напоминал дикое животное в клетке, в которого тычут палками до тех пор, пока оно не сможет этого больше терпеть.
— Пожалуйста, — умоляла она, кидаясь то к одному, то к другому снова и снова. — Он не знает, — сказала она. Мистер Одли мог и не знать, что это означает, если он был законнорожденным. Но Томас знал, и он дошел до того, что Грейс подумала, что он мог бы убить. Она смотрела на него и на его бабушку.
— Кто–то должен объяснить мистеру Одли…
— Кэвендишу, — бросила вдова.
— Мистеру Кэвендишу–Одли, — сказала Грейс быстро, потому что она не знала, как объяснить ему, не оскорбив никого в комнате. — Кто–то должен сказать ему что… это…
Она обращалась к другим за помощью, за наставлением, за чем–нибудь, потому что, конечно, это была не ее обязанность. Сейчас она была одной из них, но в ней не было крови Кэвендишей. Почему же она должна все объяснять?
Она смотрела на мистера Одли, пытаясь не видеть портрет в его лице, и сказала:
— Ваш отец — человек на портрете, если считать, что он — Ваш отец — он был… старшим братом отца его милости.
Никто ничего не сказал.
Грейс откашлялась.
— Итак, если… если Ваши родители были действительно законно женаты…
— Они были женаты, — мистер Одли почти задыхался.
— Да, конечно. Я хотела сказать не это, конечно, но…
— Она хочет сказать, — резко вмешался Томас, — что, если Вы — действительно законный сын Джона Кэвендиша, тогда Вы — герцог Уиндхэм.
Так оно и было. Правда. Или если не правда, то возможность правды, и никто, даже вдова, не знал, что сказать. Эти двое мужчин — эти два герцога, подумала Грейс с истеричным всхлипом смеха, просто уставились друг на друга, изучая друг друга, и в конце концов, мистер Одли протянул руку. Она тряслась так же, как у вдовы, когда та стремилась что–то заполучить, а его пальцы крепко сжались, когда, наконец, добрались до спинки стула. Чувствуя дрожь в ногах, мистер Одли сел.
— Нет, — сказал он. — Нет.