Но он был красив. Даже когда она видела только нижнюю половину его лица, поскольку он был в маске, это было совершенно очевидно. Его губы всегда складывались в легкую улыбку. Она подумала, а умел ли он вообще хмуриться. А его глаза… Да, она не имела возможности разглядеть их в ту первую ночь, и почти наверняка, для нее это было хорошо. Она никогда не видела такого изумрудного цвета. Они совсем затмили изумруды вдовы, из–за которых, Грейс была все еще огорчена, когда вспоминала об этом, она рисковала своей жизнью (по крайней мере, теоретически).
— Мисс Эверсли!
Грейс вскочила.
— Мэм?
Вдова пронзила ее взглядом.
— Вы фыркали.
— Я?
— Вы сомневаетесь в моем слухе?
— Конечно, нет, мэм. — Вдова ненавидела саму мысль о том, что что–то в ней могло сдать в результате ее возраста. Грейс откашлялась.
— Прошу прощения, мэм. Я делала это бессознательно. У меня, э–э, ухудшилось дыхание.
— Ухудшилось дыхание. — Вдова, казалось, нашла это достаточным оправданием и за более ранний щебет Грейс тоже.
Грейс слегка коснулась рукой своей груди.
— Боюсь, небольшой застой в легких.
Ноздри вдовы расширились, когда она посмотрела вниз на чашку в своих руках.
— Надеюсь, что Вы не дышали над моим шоколадом.
— Конечно, нет, мэм. Поднос всегда носят служанки с кухни.
Вдова, очевидно, более не находила причин обдумывать это далее и вернулась к своей газете, оставляя Грейс в покое с ее мыслями о мистере Одли.
Мистер Одли.
— Мисс Эверсли!
На этот раз Грейс уже стояла. Это становилось смешным.
— Да, мэм?
— Вы вздыхали.
— Я вздыхала?
— Вы отрицаете это?
— Нет, — ответила Грейс. — То есть я не заметила, что я вздыхала, но я, конечно, допускаю, что могла это делать.
Вдова раздраженно махнула рукой в ее сторону.
— Этим утром Вы меня отвлекаете.
Грейс почувствовала, что ее глаза засияли. Не означает ли это, что ее рано отпустят?
— Сядьте, мисс Эверсли.
Она села. Очевидно, нет.
Вдова положила свою газету и сжала губы.
— Расскажите мне о моем внуке.
Она вновь покраснела.
— Прошу прощения?
Правая бровь вдовы выгнулась, довольно хорошо имитируя вершину пляжного зонтика.
— Вы ведь показывали ему его комнату вчера вечером, не так ли?
— Конечно, мэм. По Вашему приказу.
— И? Что он говорил? Я хочу понять, какой он человек. Будущее семьи может оказаться в его руках.
Грейс виновато подумала о Томасе, которого она, так или иначе, не вспоминала последние двенадцать часов. Он был всем, тем герцогом, которым должен был быть, и никто не знал замок лучше, чем он. Даже вдова.
— Э–э, Вы не думаете, что это немного преждевременно, Ваша милость?
— Защищаете моего второго внука, не так ли?