Глаза Грейс расширились. В тоне вдовы сквозило злорадство.
— Я считаю его милость другом, — сказала она, тщательно подбирая слова. — Я никогда не пожелала бы ему плохого.
— Пф–ф. Если мистер Кэвендиш — и не смейте называть его мистер Одли — действительно является законной проблемой моего Джона, тогда Вы едва ли желаете Уиндхэму плохого. Он должен быть благодарен.
— За то, что его титул увели прямо у него из–под носа?
— За то, что имел счастье сделать это вовремя, — парировала вдова. — Если мистер — о, черт, я собираюсь звать его Джоном…
Джеком, подумала Грейс.
— Если Джон действительно — законный сын моего Джона, то Уиндхэм никогда в действительности титула не имел. Таким образом, едва ли можно назвать это лишением титула.
— За исключением того, что, начиная с рождения, ему говорили, что этот титул — его.
— Это не моя ошибка, не так ли? — усмехнулась вдова. — И едва ли это было сразу с рождения.
— Нет, — призналась Грейс. Томас получил титул в возрасте двадцати лет, когда его отец погиб от болезни легких. — Но он знал с детства, что однажды титул станет его, это почти одно и то же.
Вдова немного поворчала по этому поводу с тем самым злым оттенком в голосе, который она всегда использовала, если ей выдвигали аргумент, против которого у нее не было готового возражения. Она бросила на Грейс один последний пронзительный взгляд и затем вновь занялась своей газетой, подняв ее вертикально, закрывая лицо.
Грейс использовала момент в своих интересах, чтобы успеть сменить положение. Глаза она закрыть не смела.
И точно, не прошло и десяти секунд, как вдова отложила газету и спросила напрямик:
— Вы думаете, он будет хорошим герцогом?
— Мистер О… — Грейс поймала себя как раз вовремя. — Э–э, наш новый гость?
Вдова многозначительно закатила глаза.
— Зовите его мистером Кэвендишем. Это — его имя.
— Но оно не соответствует тому, которым он желал бы называться.
— Будь я проклята, если меня интересует, кем он желает называться. Он — тот, кто он есть. — Вдова сделала большой глоток своего шоколада. — И мы все тоже. И это — хорошо.
Грейс ничего не сказала. Она была вынуждена терпеть лекции вдовы по той простой причине, что слишком много раз их слушала, чтобы рисковать вызвать их повторение.
— Вы не ответили на мой вопрос, мисс Эверсли.
Грейс минуту подумала, прежде чем решилась ответить.
— Я действительно не могу сказать, мэм. Не при таком кратком знакомстве.
Это было по большей части верно. Было трудно представить кого–либо еще, кроме Томаса, носящим этот титул, но мистеру Одли — со всем его восхитительным дружелюбием и чувством юмора – казалось, не доставало многозначительности. Конечно, он был умен, но обладал ли он проницательностью и рассудительностью — качествами, необходимыми для управления состоянием такого размера, как у Уиндхэмов? Белгрейв был основным местом проживания членов семьи, но существовали другие бесчисленные владения, и в Англии и за границей. Томас нанял, по крайней мере, дюжину секретарей и управляющих, которые помогали ему распоряжаться ими, но он и сам никогда не уклонялся от ответственности. Если бы он не исследовал каждый дюйм земель Белгрейва, она готова была держать пари, что он разорился бы. И Грейс выполняла для вдовы достаточно много поручений, касающихся поместья, чтобы знать, что Томас знал почти всех своих арендаторов по имени.