— Почему вы блуждаете по дому?
— Ваша бабушка нехорошо себя чувствует, — сказала она с жалкой улыбкой. И затем быстро добавила: — Вы поздно вернулись.
— У меня были дела в Стамфорде, — сказал он резко. Он считал Грейс одной из его немногих настоящих друзей, но все же она была леди, и он никогда не оскорбит ее, упомянув Селесту в ее присутствии.
Кроме того, он все еще был раздражен своей нерешительностью. Какого дьявола, он проделал такую дорогу до Стамфорда и вернулся?
Грейс откашлялась.
— У нас был … волнующий вечер, — сказала она и почти неохотно добавила: — На нас напали разбойники.
— Боже милостивый! — воскликнул он, всматриваясь в нее более внимательно. — С вами все в порядке? Моя бабушка хорошо себя чувствует?
— Мы обе целы и невредимы, — заверила она его, — хотя наш кучер получил удар по голове. Я взяла на себя смелость предоставить ему три дня, чтобы поправиться.
— Конечно, — сказал он, внутренне ругая себя. Он не должен был позволить им ехать одним. Он должен был предвидеть, что возвращаться они будут поздно. А что с Уиллоуби? Маловероятно, что напали и на их карету, поскольку они поехали в противоположном направлении. Но, тем не менее, лучше ему от этого не стало.
— Я должен принести извинения, — сказал он. — Я должен был настоять, чтобы вы взяли в сопровождение еще кого–нибудь.
— Не будьте глупы, — ответила Грейс. — Это не ваша ошибка. Кто бы подумал… — она покачала головой. — Мы невредимы. Это — все, что имеет значение.
— Что они взяли? — задал он очевидный вопрос.
— Немного, — сказала Грейс так, как будто пыталась преуменшить значение случившегося. — У меня вообще ничего. Я предполагаю, что было очевидно, что я женщина несостоятельная.
— Бабушка должно быть безумно зла.
— Она немного расстроена, — согласилась Грейс.
Он почти рассмеялся. Он знал, что это выглядело неуместно и неподоброму, но он всегда обожал преуменьшения.
— На ней были изумруды, не так ли? — он покачал головой. — Старая летучая мышь до смешного любит эти камни.
— На ней действительно были изумруды, — ответила Грейс, и он понял, что она должно быть совершенно измучена, раз не ругает его за то, что он назвал свою бабушку старой летучей мышью. — Она спрятала их под подушками сиденья.
Он был поражен.
— Она?
— Я, — поправилась Грейс. — Она кинула их мне прежде, чем они ворвались в карету.
Он улыбнулся ее изобретательности, и затем, после мгновения неловкой тишины, произнес:
— Вы не упомянули, почему вы здесь в столь поздний час. Несомненно, вы тоже заслужили отдых.
Она замялась, заставляя его задуматься над вопросом, что заставило ее так смутиться. Наконец она призналась: