…С коня рвать груши куда как удобно — прямо к носу свешиваются отягченные ветки. За неимением корзины клал Тума груши в шлем. Но тут зашелся лаем псище. Хлопнула, выбив пыль из забора, калитка, и шкворень сунулся едва не в живот. Хорошо, лошадка, напугавшись пса, отскочила.
— Ах ты!! Опять ты!! — орал дядюшка Сартон. — Только зажил спокойно! Ка-ра-у-ул!!
— Ну, я караул, — слегка приврал Тума и откусил от груши ладный кусок. Сладчайшим соком брызнула мякоть.
— Ну, язва синяя! Ну, пень болотный! — причитал толстяк. — Ну, пусть бы лимонницу али гнилку, да подавись ими! Но керайну за что?
Тума сглотнул, вытер липкий подбородок:
— Так, дядь Сартон, самая вкусная.
Наири в сторонке давилась хохотом. С Тумой по городу ездить одно удовольствие. Голодной не останешься. Хотя мог бы руки и придержать. Она коленями сжала бока Белогривого, подъехала:
— Ну, будет. Сколько твои груши стоят?
— Им цены нет, — буркнул дядюшка Сартон.
— Так уж… — хмыкнул Тума. — С мастера Брезана полкоровки содрал за пяток.
— А ветки? — вскинулся садовник. — Ветки не ты обломал?
— Вообще мы по делу, дядь Сартон, — сказал Тума. — Выборных собираем со всех концов. А поскольку ты мастер знатный, хоть и бука…
Садовник хлопнул очами:
— Вот привязался! — кинул он в сердцах. — Кто меня выбирал? Ты меня выбирал? Вон пусть голытьба кричит. А у меня дело.
— А Золотоглазая велела тебя доставить непременно.
Дядюшка Сартон побледнел и вроде даже спал с лица.
— Она тебя хорошо запомнила.
— Да что… да когда… — проблеял несчастный.
— Так перед тем, как Дракона убили, ты ее грушами угощал.
Шкворень брякнулся о мостовую. Наири бросила на Туму сердитый взгляд: это ж удар хватит мастера… Белобрысый лишь ухмыльнулся.
Чуть только причитания садовника заглохли вдали, безобразник подставил шлем спутнице:
— На, от души отрываю. А то ты смурная последнее время что-то.
Наири сердито вгрызлась в мякоть, сок потек по подбородку. На сладкое тут же прилетела оса.
— Станешь тут смурной, — промямлила Наири, разом жуя и отгоняя насекомое, — ношусь, как собака, кругами, а толку чуть. Мэннор этот треклятый уже ночью снится.
— Влюбилась, что ли? — пробормотал Тума небрежно. Наири подавилась косточками. Парень стукнул ее по спине. Заглянул в шлем:
— Ешь скорее! И руками не маши — кони пугаются.
Выловил и сам в два укуса уничтожил огромную желтую грушу. Облизал ладонь. Огляделся в поисках подходящего погребка, наугад ткнул шлемом.
— Зайдем?
— Тума, ты серьезным бываешь?
— А надо?
— Времени день всего остался — и ничего.
Тума сжал конские бока коленями:
— За мной!