Мне пришлось повозиться с ключом, замок, видно, заржавел. Мэннор терпеливо стоял рядом. Наконец дверь открылась, и он, не дожидаясь моего разрешения, прошел внутрь. С моего места мне видна была только спинка кровати и тонкая рука Керин, свисавшая с постели. Мэннор подошел к кровати, сел прямо на пол, поднял эту руку и медленно прижал к лицу.
Осторожно, чтобы не скрипнула, прикрыла я дверь и пустилась в обратный путь, не зная, смеяться мне, плакать или делать вид, что ничего не случилось.
На полдороге я столкнулась со служанкой. Несса послала ее сообщить, что вода вскипела. Я передала это Леське, и она побежала в поварню, прихватив с собой ступку, а я заняла ее место у стола.
Хорошо, что она ушла, мне было просто необходимо побыть одной.
Подумать только, всего два месяца назад я жила в Ситане и ни о чем не подозревала — уж отец-то об этом позаботился. Конечно, с тех пор, как я научилась размышлять, я недоумевала, отчего моя семья живет в Ясене, а я в Ситане, отчего меня одевают, как мальчика, хотя я девочка, и отчего мне велено никому об этом не говорить? Когда я, наконец, осмелилась задать эти вопросы, мне ответили историей о наследстве — запутанной и романтичной, насколько может быть романтична история с деньгами.
Правду я узнала потом…
Мой отец решил спасти меня от Дракона. Единственную дочь могли забрать в жертву (у отца было достаточно врагов, готовых позаботиться об этом), единственного сына, будь он хоть писаный красавец, — не имели права. Ему выдавалась рядой охранная грамота. Так я очутилась в Ситане…
Мэннор был оттуда родом. Это его родителей отец посвятил в тайну — их связывали крепкие торговые связи — и нет ничего удивительного в том, что им захотелось эти связи укрепить еще больше. Был заключен тайный договор, совершено обручение, ни у Мэннора, которому не было тогда и десяти лет, ни тем более у меня согласия не спросили…
Так делалось часто, и редко кто осмеливался протестовать — обычаи рода и все такое, — но чем больше я подрастала, тем меньшее восхищения вызывала во мне необходимость рано или поздно сделаться женой Мэннора. Кажется, он тоже не испытывал особого восторга.
Если б меня спросили, отчего я не люблю Мэннора, пожалуй, я смогла бы кое-что сказать об унизительной предопределенности — не больше… Была, правда, еще одна причина, но ни один суд не счел бы ее заслуживающей внимания…
Мои мысли прервало появление Леськи. Она торжественно вышагивала, обеими руками держа внушительных размеров дымящуюся чашу. Присмотревшись, я узнала любимую чашу моей матери (как Леська только ухитрилась стащить ее под бдительным оком Нессы?!) Во всяком случае, на лице Леськи было написано явное торжество. Она проследовала через горенку и, прежде чем я успела удержать, толкнула ногой дверь.